Каменное зеркало. Оксана Ветловская
посуровевшая, казалась сейчас настолько рукотворно гладкой, столь идеально отшлифованной, что Штернберг лишь диву давался, как тогда, летом, мог безропотно согласиться с коротышкой-археологом, ничего не видевшим дальше своего учёного носа и ничего не замечавшим кроме привычных мослаков да черепков.
Тишина давила на уши. Падающий снег поглощал все звуки.
Скала смотрела на него – так, как смотрит на ребёнка густая тьма из распахнутой в ночь двери – многооко, пристально, сковывающе. Хочешь, но не в силах отвести взгляд – а если всё же отвернёшься, то мучительно леденеет спина, и уже очень скоро оборачиваешься назад, затаив дыхание от необъяснимого страха.
Беззаботно насвистывая, он оглядел скалу от края до края. Неубедительная мелодия тонула в густой тишине. Если предположить, что это и впрямь огромное магическое зеркало, то требуется встать в его фокус, дабы получить необходимый эффект. Допустим, это творение рук человеческих, положим, эта штука была создана для того, чтобы концентрировать энергии Тонкого мира и с их помощью активизировать у людей сверхчувственное восприятие. «Разумеется, мне-то такая активизация ни к чему, но что-то я наверняка должен ощутить. Попробуем, а там видно будет», – решил он. Интересно, где тут этот фокус? Ответ напрашивался сам собой: там же, где и алтарный камень. Если прикинуть в уме план территории, место представлялось вполне подходящим. Ну что ж, сейчас посмотрим.
Алтарь, припорошённый снегом, по форме напоминал большой низкий стол, на котором при желании мог свободно улечься любой человек, даже очень высокого роста. Штернберг нарочито раскованно обошёл камень, ложиться, разумеется, не стал, а поднялся прямо на жертвенник и встал ровно посередине. Постоял, хмыкнул, пожал плечами. Да, затея с самого начала отдавала бредом. Конечно, всем свойственно ошибаться, но это как-то слишком. Стоит только здраво подумать о том, сколько народу и сколько времени потребовалось бы для обтёсывания скалы таких размеров. Чем они её, оленьими рогами скребли? Каменными топорами тюкали? Ну, чушь же, чушь собачья. Штернбергу было жаль потраченного зря времени. Сорвался из Мюнхена ко всем чертям, зачем, спрашивается? Он с досадой поглядел на циферблат наручных часов. Часы стояли. Его прямо-таки подбросило от раздражения. Ну не везёт так не везёт. Швейцарское качество, чтоб его. Золотой корпус, бриллианты. На эти часы автомобиль купить можно. Чёрт бы их побрал. Он постучал ногтем по циферблату, потряс рукой, приложил запястье к уху. Мёртво, как в могиле.
– Прекрасно! – саркастически воскликнул он, но не услышал собственного голоса. Внезапный испуг был обжигающим и хлёстким, как удар крапивным стеблем.
– Кажется, у нас проблемы, – отчётливо произнёс он и опять не услышал ни звука. «Проклятье, у меня что-то со слухом, – с оглушающим ужасом подумал он. – Или же с голосом. Или и с тем, и с другим». Он крикнул без слов, до предела напрягая голосовые связки, но результат был такой же, как если бы он являлся глухим от рождения. Глаза тем временем прямо-таки