Собрание сочинений. Том 3. Крылья ужаса. Мир и хохот. Рассказы. Юрий Мамлеев
лет… И все равно мало, ой мало…
– Ну, там время по-иному ощущается, – вставил Петр. – Не так, как у нас.
– Все равно… Лишь бы долго, долго, – ответила Галя.
Мефодий между тем занялся ловлей каких-то насекомых. Старушка, зябко укутавшись в платок, слушала беседу.
– Да и мои… тоже жить хотят, – то и дело вставляла она, подмигивая.
«Где это Мефодий выкопал такую, – подумал Петр, – а может, точнее: где она его такого выкопала?»
Анастасия Петровна сидела на возвышении, на самом, так сказать, его пике, и с дурашливой снисходительностью посматривала на своих гостей. Наливочка была, конечно, предложена и старушке, но Анастасия Петровна с резвостью вылила почти всю долю в землю, поделясь со своими.
– Им тоже надо… сладенького, – шепнула она дереву.
– Где же вы живете, Анастасия Петровна? – поинтересовался Петр.
– В Москве живу. Где же мне еще жить. По Гоголевскому бульвару прописана…
Вдруг стало вечереть, хотя кроваво-нежные лучи солнца еще проникали сквозь деревья. Надо было уходить. Шумел ветер.
– Ну, я вас провожу, – сказала старушка. – А сама пойду пить чай с ночным сторожем.
Кряхтя, она встала со своего возвышения. «Могилка – то девицы, – ласково добавила она, – в девушках ушла».
Путь нужно было держать нелегкий: томление и блаженство растопило почти всех. Один Мефодий был неутомим. А старушка шла, почему-то широко расставив ноги, точно это были у нее ходули. Юбка неопрятным мешком покрывала ее плоть.
– Видите, Петр, видите, – повторяла Люда. – Вечность – о, если б в нее войти… А думаю, и теням, наверное, страшно, когда их судьбы предсказывают…
Еле выбрались из запутанного кладбища: перед тем Анастасия Петровна, попрощавшись, потрепала Мефодия по плечу и исчезла по кривой дорожке. Когда подошли к дому № 8, все было уже во мраке, лишь качались деревья от ветра, точно темные призраки, и горели огни в окнах. Мефодий тут же юркнул куда-то в сторону.
VIII
Галюша решительно предложила зайти всем оставшимся (Люде и Петру) к ней домой, в ее квартиру из двух уютных комнат, благо мужа с сынишкой десяти лет она отправила в деревню – отдыхать.
Шли – даже по земле – осторожно. Лестница была скрипучая, деревянная, и квартирки, как норки, теснились здесь плотно друг к другу. Но у Гали оказалось очень родимое, вовлекающее гнездо, где можно было быть самим собой. Дружелюбно расселись за столиком с простой клеенкой, у окна, за которым трепетал клен.
Галя быстренько собрала – для уюта – маленький ужин под ту же наливочку, которая у нее была неиссякаемая.
Но внезапно – за стеной, в соседней квартире – раздался резкий истерический крик, послышалось падение чего-то тяжелого и затем не то ворчание, не то сдавленный стон.
– Ох, как раз с этой квартирой беда, – вздохнула Галя, – ведь там живет Ира.
И она посмотрела на Люду. Петр немного заволновался – по интеллигентской привычке.
– Ничего, ничего, Петр, – и Галюша сладко опрокинула в