Чудо и чудовище. Наталья Резанова
за много дней – с надеждой.
Пока во дворце вершились все названные события, на улицы Маона упали сумерки, темные и густые. Добрые жители Маона обычно проводили это время на плоских крышах домов, наслаждаясь прохладой. И теперь они с изумлением смотрели на процессию, вывалившую из дворцовых ворот. А те, кому удалось в свете факелов разглядеть, что впереди идет не кто иной, как князь Тахаш, вовсе охали и хватались за щеки. Нечасто горожанам удавалось взглянуть на своего повелителя сверху вниз! Торопясь поскорее узнать, Тахаш не стал приказывать выкатить колесницу или даже седлать своего коня, да, по правде, вне главных улиц Маона пользы от них было мало. Вместе с ним, едва попадая в шаг, поспешали бородатые советники, волокущие по пыли свои пестроцветные плащи, а следом стройно шагали могучие телохранители, бряцая оружием, словно им предстояло схватиться с неведомым врагом. Слуги несли факелы, а их выкаченные глаза, отражавшие пламя, напоминали масляные плошки. Из женщин здесь была одна Бероя. Адина тоже жаждала пойти, однако она понимала, что княгине Маона не подобает показываться в толпе. А шествие постепенно превращалось в толпу, несмотря на тесноту улиц. К процессии пристраивались те, кто каким-то образом прослышали о чуде, или те, кто еще вообще ничего не услышал, но хотел услышать, а еще лучше увидеть. Прогнать любопытствующих не было никакой возможности. Никто и не гнал.
Тахаш ступил на лестницу, ведущую в святилище. Площадь позади него была так плотно забита народом, что желавшим приблизиться к храму с любой выходящей на площадь улицы, пришлось бы идти по головам.
Тахаш поднялся по пологим ступеням (ибо путь к богине легок и приятен, и с радостью ждет она гостей), и , оказавшись в полутемном пространстве святилища, остановился, озираясь. Светильники, развешанные между колоннами, грозили погаснуть, курильницы перед алтарем чадили. Очевидно, в этом храме нещадно экономили как на розовом масле, так и на обычном.
Навстречу Тахашу семенила седенькая старушка в лиловом платье, расшитом пальмовыми ветками. Очевидно, она выбралась откуда-то из внутренних помещений – они располагались за алтарем со статуей Мелиты, чьи стройные мраморные ноги находились сейчас в поле зрения Тахаша. Это и была жрица богини, судя по всему, заступившая на это место при освящении храма, и не дождавшаяся себе смены. Ее сотоварищ по служению в последнее время редко показывался в храме, страдая болями в пояснице. Сама жрица на посту пребывала, не отлынивая, но большую часть времени мирно дремала, прикорнув за алтарем.
Тахаш потребовал, чтобы она созналась, какая из ее служительниц творит здесь чудеса и чародейства, однако старушка от звуков его громового голоса сжалась и затряслась мелкой дрожью. Она была в совершенной панике. Ей представилось, будто правитель города явился сюда для совершения обряда священного брака, чего за все десятилетия существования храма в Маоне ни разу не случалось. Из ее бормотания можно было разобрать, что, дабы не прогневать милостивого господина князя, она сама готова исполнить обряд, угодный Мелите. К счастью для нее Тахаш не понял, о каком обряде идет речь, а то не миновать было