Эхо войны. Валерий Николаевич Ковалев
фашистов, осужденных по их мнению не за все злодеяния, и отыскивали наши Первомайские ветераны.
Заводилой у них был здоровенный дед, с протезом вместо ноги и увесистой клюкой, который воевал в морской пехоте и ко мне являлся в черной мичманке с позеленевшим крабом. Причем только после 9 Мая и в не приемные дни.
Его сопровождал десяток ветеранов при всех регалиях.
Пока вся эта делегация, чертыхаясь и гремя костылями, поднималась на второй этаж, в кабинет заглядывала перепуганная секретарша и сообщала:
– Валерий Николаевич! Знову нижнянские диды прийшлы. При медалях. Будэ скандал!
Сначала ветераны заходили к одному из моих помощников, Савицкому, который тоже воевал и дошел до Берлина, командуя артиллерийским дивизионом, и поздравляли его с Днем Победы.
Затем, поговорив с ним о жизни, просились на прием к прокурору.
Илья Савельевич появляется в кабинете, присаживается у стола и молча смотрит на меня. А я на него, зная, что за этим последует.
– Валера, нужно принять,– задушевно произносит он.
Кого, уточнять не приходилось, ибо это повторялось из года в год, с завидным постоянством.
– Илья Савельевич, дорогой, не могу, не приемный день, тем более, сейчас задержанных на «санкцию» привезут.
– Ничего, подождут, у них срок все равно идет, в крайнем случае, Николай Иванович арестует. Надо принять, надо, ведь у тебя самого отец фронтовик.
– Они ж снова будут орать, чтоб посадил нижнянских полицаев, да еще крымских и калиновских в придачу, а те уже все сидели, пусть лучше едут к Славяносербскому прокурору. Это пограничная территория.
– Не будут, просто хлопцы хотят тебя поздравить и поговорить.
– Как в прошлый раз? Чуть голову костылем не проломили! Да потом же на меня еще и жалобу накатали, в области объяснялся.
Савицкий начинает тяжело сопеть, багроветь и я сдаюся.
– Ну, вот и добре! – радостно восклицает он. – А если начнут бузить, ты крикни, я их успокою. Хлопцы, заходьтэ!
Старики неспешно появляются из приемной и чинно рассаживаются на стульях, звеня медалями.
Илья Савельевич с чувством выполненного долга благодушно крякает и исчезает.
– Витаемо вас зи святом товариш прокурор. Давно нэ бачилысь, як життя? – начинает моряк, благодушно на меня посматривая.
– Спасибо отец, и я вас поздравляю, пока работаю.
– Я бачу ты вже майор? – кивает на мои петлицы младшего советника, – мабуть за Плахотченка дали? Поганый був сэкрэтар. Ворюга.
– Поганый,– соглашаюсь я, – но не за него.
Затем следуют еще несколько вопросов от других ветеранов, но я понимаю, что они пришли не с этим и настоящий разговор впереди. Так и получается.
– А мы до вас с заявой,– хмурится моряк и вытаскивает из кармана несколько исписанных листов.
– Ось тут! – сжимает их в кулаке, – хвакты про зрадныка, та ще якого!
Я открываю рот, пытаясь возразить, что по нижнянским или калиновским полицаям жалобу