Поле Маомы. Александр Борисович Гайворонский
в сон… или всё-таки открыть глаза?
В комнате было тихо. Так бывает глубокой ночью или ранним утром. Нет, скорее утром. Доносилось птичье пенье и чириканье воробьев.
Бельский встал резко, в соответствии с выработанной долгими годами привычке, с хитрой улыбкой на лице и ожиданием чего-то очень веселого, радостного и непременно позитивного.
И уткнулся глаза в глаза в лысого карлика по имени Алха, сидевшего как ни в чем не бывало, запросто так, на краю его широченной кровати. Даже, кажется, немного улыбался, приветливо и дружелюбно. Казалось, не хватало только «доброго утра» из его тонких уст.
–– Доброе утро, – спокойно и действительно приветливо сказал Алха.
–– И Вам того же… – растерянно ответил Бельский. Но выдержки хватило, чтобы не дрогнуть голосом или взволноваться. Пресловутая интуиция подсказывала, что всё происходящее – реальность, не выходящая за рамки нормы. И психика его в норме, и это необычное явление в его жизни – тоже норма. И разъяснится всё прямо сейчас.
–– Александр, мы не могли рисковать, дабы преждевременно не вывести вас из привычного равновесия. Согласитесь, не всякий человек примет новую нестандартную действительность спокойно, а тем более жизнерадостно, как это сделали Вы. Стереотипы быстро не ломаются. Поэтому я приходил первое время только во сне.
–– Я привык ломать стереотипы других людей, значит, адаптирован и сам ко всяким стрессам.
Он натянул шорты, открыл окно, подняв жалюзи, сладко потянулся. Привычную зарядку делать было вроде рановато, физиологические процессы еще не включились, в туалет не хотелось. Стоящую на столике у кровати бутылку минералки он все же открыл, сделал большой глоток, и спохватившись, предложил гостю:
–– Вас чем-нибудь угостить? Идемте на кухню.
–– Не возражаю, даже охотно соглашусь. Лишь бы Вам было комфортно.
Пока они шли на кухню, Бельский обратил внимание, как шел гость. Он будто не касался ступнями пола. Был всё в той же «пижамке», а на ногах, оказывается, никакой обуви и не было. Та же ткань «пижамки» замыкалась и на ступнях пришельца. Маленькие ножки в детских колготках. Ни шороха от его шага, ни скрипа ламината (в одном месте он все же скрипнул), ни вибрации воздуха от идущего следом существа, ни запаха от его тела.
Бельский поставил кофе, слегка ополоснул лицо и сел за стол, жестом пригласив гостя присоединиться.
Гость выдвинул стул и сел на него легко, будто вспорхнув, несмотря на низковатый для этого рост.
–– Можно я продолжу? – вежливо осведомился гость, и на кивок Бельского, заговорил. – Перейду сразу к делу, поскольку оно очень важно и для нас, и для Вас.
Бельский не совсем понял «для кого вас?» – для него, Бельского лично, или для всего человечества? Но промолчал.
–– Много лет назад умер Ваш друг по имени Михаил Ревазович Манаев.
Бельский заинтересованно и удивленно поднял брови. Гость продолжал.
–– Вы, видимо, знаете, хотя бы в виде гипотезы,