Упражнение в одиночестве. Неоконченное эссе. Юлия Н. Шувалова
молю.
Я не прошу мне лишних дней —
Хочу соединиться с Ней.
Давно скитаюсь по Земле,
Я ночи провожу в мольбе.
Я в ней нашла свой идеал:
Он мне любим и дорог стал.
Я день и ночь иду вперед,
Не зная, что мне путь несет.
Все испытания пройду,
Но я мечту свою найду.
И дух воспрянет ото сна,
Лишь небеса шепнут: «Она!»
И явится из темноты,
Из-под небес, из недр земли,
Без плоти, в тайну облачась
И надо мной слегка склонясь,
Шепнет мне тихо, чуть дыша:
– Очнись, я здесь: твоя Душа!
Сейчас очевидно, что таким образом я выражала желание обрести внутренний покой, а не стремление покинуть этот мир, как можно было бы предположить. Так звучал голос подростка из 1990-х, искавшего твердую почву под ногами и – любовь. Но, углубляясь в творчество, знакомясь с историей жизни разных авторов, я узнавала, что им тоже было свойственно чувствовать себя одиноко, жить уединенно, да еще и зарабатывать вовсе не писательским трудом. Я никогда не разделяла идею, что художник должен быть голодным; во всяком случае, мне было ясно, что имеется в виду отнюдь не физическое голодание, от которого больше шансов протянуть ноги, чем создать шедевр. Тем не менее я была готова к тому, что и мой писательский путь будет тернист, и я сменю пару-тройку профессий и узнаю жизнь с самых разных её сторон, прежде чем полностью посвящу себя литературе.
В университете я обнаружила, что разрываюсь между внутренним покоем, который дарили штудии и творчество, и чувством, что мне хочется стать половиной пары. Дело осложнялось моим твердым убеждением, что семейная жизнь должна быть полна страсти, а то и Страстей. Ничего похожего на мир и покой, как вы можете себе представить. В это же время несколько знаменитостей заявили в интервью, что их семья – это «тихая гавань». Это выражение меня испугало, от него веяло той особой мещанской тоской, которая лично мне внушала отвращение. Как истинный романтик, я была убеждена, что в любви должны быть рыцарские подвиги, великие испытания и абсолютная вера в ваш союз и счастье вопреки всему. Поэтому любовь могла быть бурной, жаркой, со множеством проблем, лишь бы не напоминала о «скуке жизни». Между прочим, о Гюисмансе я тогда еще не знала.
Как позже с независимостью, я с лихвой получила что хотела. Мой брак внешне напоминал тихую гавань, однако за этим благородным фасадом находился стакан воды, в котором непрестанно бушевали бури.
Естественно, долго так продолжаться не могло, и после пяти лет брака мы решили пожить раздельно. Моей первой реакцией на произошедшее было утешиться знакомой идеей отшельничества, которое изначально было мне предуготовано. Однако в 26 лет я уже старалась смотреть на вещи трезво, без лишних эмоций, а опыт в разных сферах жизни убеждал, что я очень способный человек. Мне показалось