Подарок для Дороти (сборник). Джо Дассен

      Дядя Карно, человек-бочка, чей голос, казалось, исходил из чрева земли и гудел словно басовый регистр большого органа, восклицал:

      – Да неужели вы думаете, что она снимет трубку и просто выслушает все, что он ей скажет? Да у вас просто не все дома!

      – Она это сделает, если ей скажут это сделать, – возразил Эдди.

      – Надо думать, это ты ей скажешь? – раздраженно встряла мать.

      – Слушай, может, Мами велит ему убираться ко всем чертям, но ты не считаешь, что мы должны дать ему хотя бы возможность попытаться?

      – Ничего мы ему не должны!

      – Мы должны это по крайней мере ради Питера. Я вот что хочу сказать: подумайте хорошенько, ведь Питеру придется тащить маму на себе до конца ее жизни, если мы ничего не предпримем.

      – То-то и оно! И мы сами убедим ее переехать в Лос-Анджелес жить с Бонани… Да как вам в голову могло такое прийти? Нет, ей-богу…

      – Значит, ты хочешь, чтобы Питер на всю жизнь остался холостяком?

      – Погодите-ка малость, погодите…

      Бонани в конце концов встал с таким видом, будто думал о чем-то другом, и закрыл дверь кухни. Потом стал разглядывать меня с этого нового ракурса, пока я допивал молоко.

      – Надо бы тебя постричь, – заявил он без обиняков.

      И это было не просто замечание. Из своей бежевой пластиковой сумки, стоявшей под стулом, он достал клеенчатый футляр с парикмахерскими инструментами, и стало ясно, что он собирается исправить ситуацию незамедлительно, а я был слишком загипнотизирован этим непредвиденным оборотом событий, чтобы хотя бы попытаться возразить. Он усадил меня, повязал мне вокруг шеи фартук, взятый в кладовке, и положил между воротником рубашки и шеей бумажные салфетки «Клинекс», которые достал из кармана. Осторожно подрезая самые кончики волос – меня регулярно посылали в ближайшую парикмахерскую на углу, да и грива у меня была не слишком густая, – он спросил, сколько мне лет. При этом не казался особенно заинтересованным. Я на его вопрос не ответил, а он не стал повторять.

      Густой голос Карно гудел в гостиной:

      – Питер, Питер, Питер… ладно, согласен. Но она?

      Бонани отступил на шаг и, пощелкивая ножницами в воздухе, бросил взгляд профессионала на мои виски.

      – Знаешь свою бабушку? – спросил он.

      Я сказал, что их у меня две.

      – Бабушку Бонани, – уточнил он.

      Когда я спросил, какая это из двух, он ничего не ответил.