От правды не отрекаюсь. Ирина Ключникова
времени.
Только время учти, как вода,
бег течения ускоряя,
исчезает в пластах песка.
Как и мы исчезнем когда-то,
возрождаясь в иных мирах,
так давай же рискнем, однако,
что нам ждать, если дело – швах.
А, давай-ка, попробуем, вдруг получится,
только голову не теряй.
Есть возможность по воле случая
окунуться в сиреневый май.
«У каждого из нас своя судьба…»
У каждого из нас своя судьба,
свой путь по лабиринту света.
Кому то в рай, кому-то в царство зла,
где грешников пытают до рассвета.
Там вечно ночь. И только иногда
прошедшим очищенье в пекле ада
дается шанс подняться вверх, туда,
где праведников ждет своя награда.
Не знаю, можно ли предугадать,
что будет за последнею чертою,
в тот самый миг, когда прервется связь,
между живым сообществом и мною.
Где буду я, – когда последний вздох,
сорвавшись с губ, порхнет и растворится,
и крылья обретет моя душа,
взлетая к небесам подобно птице?
Что будет с теми, кто любил меня,
кому дарила ласки и сомненья,
как долго будут вспоминать? – Года?
Или забудут, помянув, до времени.
А впрочем, хватит мудрствовать о том,
что не дано узнать до самой смерти.
Есть тайна и ее в пласте веков
оберегают ангелы и черти.
За любопытство надобно платить,
а плата дорогого может стоить,
поэтому позвольте отступить
от темы, будоражащей устои.
Я не хочу сегодня умирать,
и завтра не хочу, и послезавтра,
и через тридцать лет, и через тридцать пять
я жить хочу, поверьте, это – правда.
«Весенний ветер, распахни объятия…»
Весенний ветер, распахни объятия,
и обними меня. Я так ждала,
когда прорвав осаду обывателей
ты прикоснешься среди бела дня.
Когда зима, забывшись в одночасье,
тебя отпустит, уступив права,
на счастье женское, шальное счастье,
пусть только миг его, но как же я права.
И я надену шелковое платье,
и в русы косы ленты заплету.
Наперекор советам старой сватьи
сама к тебе на встречу поспешу.
И буду целовать, да так, чтобы у сплетниц
от зависти кружилась голова,
и буду в этот день – счастливейшей
из грешниц,….
И пусть гудит стоустая молва.
«Побитая собака – это я…»
Побитая собака – это я.
Сижу в углу, зажав ладонью рот,
чтобы не выть, чтобы не закричать
от тяжести свалившихся невзгод.
А слезы оставляют на лице
две борозды, размытые дождями,
и исчезают в каменном мешке,
достигнув края бездны под ногами.
А