Эльфийская стража. Ник Перумов
из-за вас, людей, по земле такие страхи ползут да нечисть погибельная, что никакая магия уже не справляется!»
«Это ещё бабушка надвое сказала, – ответил Лемех. – Тут у нас никаких страхов не видать. А что Гончие забрели – так раз в год какая-нибудь нечисть непременно да появлялась. Почему бы не они?.. Но ты, Борозда, меня в свои разговоры не втягивай. Мне до них, равно как и до дел твоих, касательства нет. Мне нужно, чтобы ты парню моему голову не дурила, положением своим раненой гостьи пользуясь. Я в твою часть не вступаю, а ты не вступай в мою. Идёт?»
«Нет, не идёт, – прошелестело в ответ – словно берёза в летний день листвой под легким ветром. – Не идёт и не пойдёт, Лемех. Потому что ужели ж ты ещё не понял, что Зачарованный Лес не только себя, всех вас от Нечисти защищает?.. И потому, что для Леса благо – на пользу и тем, кто рядом с ним живёт, его тенью и его силой прикрываясь».
«Отродясь ничем не прикрывался! – рассердился Лемех. – На свои руки всегда рассчитывал и ни разу ещё не просчитался!..»
«Позови Полночь, – вместо ответа вдруг сказала эльфийка. – Среди нас он больше всех вас, людей, любит, считает, что дружба нужны и союз… Позови его, сходи с ним вместе в Лес, своими глазами посмотри, что и почему… Тогда, быть может, сам в Эльфийскую Стражу запросишься».
«Там видно будет, – ответил Лемех. – Ты мне другое скажи – парню моему голову неразумную его крутить перестанешь?»
«Нет, – напрямик отрезала Борозда. – Потому что Лес – он превыше всего. Даже если ты меня колом проткнёшь, Лемех, я всё равно не отступлюсь. А за мной, будь уверен, и другие придут».
«Хорошо, – твёрдо сказал Лемех. – Так – значит, так. Больше Гриня не подойдёт к тебе, можешь быть уверена. Я за это тебе ручаюсь».
«Не зарекайся раньше времени», – предупредила эльфийка и умолкла.
Лемех повернулся к ней спиной и вернулся в дом – досыпать, хотя, понятное дело, какой уж тут сон!
Наутро, с зарёй, едва только заимка Лемеха проснулась, хозяин строго-настрого наказал всем не спускать с Грини глаз, чуть что – звать его, Лемеха, а к раненой – не подходить, считать как зачумлённую.
– Не беспокойсь, батюшка, я от брата не отойду, – посулился Ариша.
Этот день, и следующий, и ещё один прошли вроде б как спокойно. Никто не завывал ночью под воротами, не схватывалась с мелким зверьём свора Найды, не приходилось Лемеху с сыновьями и другими мужиками хвататься за топоры и рогатины. Даже обычного июльского набега одомарей, когда-то домашних духов, но – бродячих, одичавших и давно уже обзаведшихся чем-то вроде тела, слепленного из всякого лесного сора, – даже этого набега, по которому, бывало, дни можно было отмечать, так и не дождались. Гриню стерегли пуще глаза – парнишка сперва бунтовал, возмущался, но потом притих и сделался как-то уж больно подозрительно послушен. А Лемех с нетерпением ждал осенней ярмарки – путь не близок, почти сотня верст, куда дальше их обычного торжища, зато на дальнюю ярмарку каждый год приезжал старенький уже маг-доглядчик, в самом Ордосе выучившийся. Ему-то