Я не верю в анархию. Сборник материалов. Егор Летов
то, что всё в этом мире прочно и очевидно завязано и зависимо. Каждый твой шаг, каждое твоё действие, твоё слово неукоснительно меняет и преображает ВЕСЬ МИР. Вот мы сейчас сидим, говорим – а где-нибудь в Америке от этого горы валятся. Понимаешь? Каждый – хозяин Вселенной. Каждый, для кого это – ТАКОВО. Если ты веришь в то, что ты СПОСОБЕН, что ты МОЖЕШЬ менять мир, что от тебя зависит ВСЁ, ты приказываешь горе – и она движется. Она не может не сдвинуться. Ей ничего больше не остаётся.
С.: Ты в это веришь?
Е.: Я это ЗНАЮ. Знаю и умею.
С.: И что захочешь, то и будет?
Е.: Будет, если на твою волю не найдётся более сильной. Но никому это не нужно! Никто не хочет или не может (что то же самое) себе позволить – быть ответственным – ответственным за всё. За себя хотя бы! Позволить себе быть не то что СВОБОДНЫМ, а хотя бы – просто счастливым. Счастливым не освинелым удовлетворением, а – детским чистым восторгом от факта собственного существования вот здесь и именно сейчас! Всё, что я говорю тут, и без меня уж тысячи лет известно, но мне удивительно и досадно, что никто этого не скажет, если мне взять сейчас и застенчиво промолчать! Ведь всё, что будет сказано, будет сказано всё непременнейшими мозговитыми критиками, матерыми христианами, а также вечно терпящими, ожидающими, призывающими, недомогающими и прочей косоротой публикой! Нет, чтобы взять и сказать: СТОП! И оказаться – дома. Все будут долго и протяжно ныть, кусать пальцы, ждать, терпеть, воздавать, созидать… Ей-богу, человека ДОЛЖНО БИТЬ! БИТЬ ЩЕДРО И ОТЧАЯННО!
С.: А вот если…
Е.: Вот погоди. Я всё думаю о том, что наговорил про творчество – что в момент преодоления оно излишне. Тут я, наверное, всё-таки в чём-то соврал. В момент освобождения Настоящее творчество, может быть, и начинается. Но уже не искусство в обычном понимании. Видишь ли, в нынешней ситуации это всё равно невозможно. Всё уже втоптано в грязь и обосрано, и вообще – если истина там, где «времени больше не будет» – то здесь только время теперь и будет.
С.: Начиная с года 88-го в твоём творчестве начали явственно прослеживаться этакие русско-народные гармонии, интонации. И чем дальше, тем…
Е.: Я понимаю, о чём ты хочешь спросить. Я сразу скажу, что если ты решился творить и стал в себя погружаться, то неминуемо – НЕМИНУЕМО – придёшь к неким собственным корням. И к национальным. И дальше… глубже… к общечеловеческим. И ещё глубже, наверное! Тут даже не надо никаких усилий нелепых прилагать, это само собой, самым естественным образом происходит. Изнутри. Словно в водоворот попадаешь. В воронку. Надо только найти в себе силы добраться до этого Потока, войти в него, а остальное – само придёт. Со мной всё именно так произошло. Я уверен, что у Янки то же самое. И у Башлачёва. И у Ромыча. Да и на Западе то же самое. Рок-н-ролл – это действительно народная музыка последних там… лет 30-ти. Вообще всё, что делается честно, изо всех сил, отчаянно и здорово, – всё народное.
С.: А вот скажи, как ты относишься, извини