Полосатая жизнь. Зинаида Порохова
сил, поблагодарила Михаила Леонардовича – за участие. А потом, выбежав из училища, два часа проревела на лавочке в соседнем парке. И, заново обдумав его слова – будучи здравомыслящим, хотя и разобиженным человеком – наконец, согласилась с ним. Глупо, не вняв голосу разума – в данном случае принявшем облик Михаила Леонардовича – из-за личных амбиций испортить себе жизнь. Ну, не Анна Нетребко она и даже не Пелагея. А в церковном хоре петь что-то не хочется…
«Так что же выходит? – спросила себя Катя, поднимаясь с лавочки. – Надо выбирать иное направление, куда можно приложить мои нерастраченные силы? Но какое же?» Она не знала. К тому же, после нескольких обломов от фортуны этих сил у неё почти не осталось. Ни на какое направление.
Катя даже не стала перебрасывать документы в один непопулярный вуз, где был недобор. Как ей это предложила Милка. Куда, кстати, она сама уже была зачислена, несмотря на свой весьма посредственный аттестат. И не потому отказалась, что это непрестижный вуз. И даже неважно что бы сказала на этот счёт Анджела, которая поступила аж в МГИМО. Просто она сдулась. Как тот шарик, из которого вышел весь воздух.
Короче – и нос с хвостом держит не по ветру, и пистолет потерялся.
Вот такие у Кати были неприятности в её юной, но уже очень полосатой жизни. Которые она пыталась пережить, забившись в свою комнату, и целыми днями, не снимая пижаму, валяясь в постели…
Глава 2
Катя с удивлением посмотрела на себя в зеркало: потухший взгляд, длинные растрёпанные волосы, разочарованно опущенные вниз уголки губ. Душераздирающее зрелище, как сказал бы ослик Иа. Анджела, дочь администратора, верно определила её статус: таким медали не дают. Но, даже пребывая в морально обрушенном состоянии, Катя была расстроена. Ей, всё же, хотелось относить себя к представительницам прекрасного пола, а не к инфернальным существам, обитающим в тени существующего мира.
Интересно, а сколько же дней она провела в этой тени?
Катя нашла на столе свой разряженный телефон, который, как оказалось, был ещё и выключен, и вставив в подзарядку, взглянула на число. Ого! Три дня? Она что, была в коме? Почему ничего не помнит? Только то, как вернулась из училища, а дальше…
Но вот в туманных образах, навеянных оживающей памятью, начало что-то проклёвываться…
Вроде бы, к ней приходила Милка, сидела вот здесь на краю дивана и что-то говорила…. Но что? Наверняка, очередные успокоительные банальности. Да-да-да! Что-то такое вспоминается! Типа: время – лебедь. Нет, как-то по-другому. Время лепит, что ли? Что лепит, зачем? И ещё: под лежачий камень вода затечёт. Нет, опять она что-то напутала – про подтекающую воду вряд ли звучит успокоительно. Хотя… Может, Милка, таким образом, хотела поднять её с дивана? Но память Кати, упершись, больше не выдавала ей никакой инфы. А, может, это был сон? Но вот ещё Катя вспомнила какую-то картинку. Кажется, иногда заходила мама, жонглируя при этом какими-то тарелками и чашками и открывая рот наподобие