Кольцо с тайной надписью. Валерия Вербинина
обращая на него внимания, Ласточкин поворачивается к парню в форме.
– Вы, кажется, охранник?
Тот утвердительно кивает.
– Да, я тут, в подъезде… Слежу, короче.
– Видели, как это произошло?
Охранник явно растерян.
– Ну… Он вышел из дома, спустился по ступенькам…
– Он – это кто?
– Раненый. То есть тогда он был еще в порядке… А потом я услышал стрельбу.
– Из чего стреляли, нет соображений?
Охранник думает.
– Мне показалось… Обычный пистолет, скорее всего, «макаров».
– Это вы на слух определили?
– Да. Я с разным оружием дело имел в своей жизни, так что более-менее разбираюсь. Звук уж больно знакомый был.
– А стрелявшего не видели?
Охранник качает головой.
– Нет. Когда я вышел из подъезда, никого уже во дворе не было.
Видно, что он смущен, и, в сущности, есть от чего. Яснее ясного, он не стал очертя голову бросаться наружу, когда услышал выстрелы, а сначала выждал некоторое время и показался во дворе только тогда, когда опасность миновала. Но прежде, чем ставить ему в упрек его поведение, стоит задуматься: обязан ли он рисковать своей жизнью из-за какого-то жильца? Вовсе не обязан. Так что претензии отпадают. Все прочее – на его собственной совести.
– Вас как зовут?
– Роман Марцевич.
– Ладно, мы еще с вами поговорим. В более спокойной обстановке. Лиза, собери-ка гильзы.
– Их тут только две, – говорю я, осторожно поднимая с асфальта драгоценные вещдоки и засовывая их в пакет.
Ласточкин мрачно смотрит на мальчика. Почему именно на него – не знаю, но факт остается фактом: тот, покраснев, достает из кармана третью гильзу, которую он стащил на память о волнующем приключении – убийстве, случившемся всего в нескольких шагах от него самого.
– Вот балда! – раздраженно говорит капитан, выхватив у него гильзу. – Там же могли остаться отпечатки!
Но тут, воя сиреной, во двор въезжает «Скорая помощь». Человек на асфальте скорчился и застыл в луже крови. Наперерез «Скорой» из узкой арки выскакивает иномарка помпезного вида. Она едва успевает увернуться от столкновения и уходит в сторону, колесом заехав на клумбу. Водитель «Скорой» высовывается в окно и высказывает водителю иномарки все, что он думает о нем, и его маме, и всех предках вплоть до десятого колена. Водитель иномарки, пижон из разряда тех людей, которые вечно куда-то спешат и поэтому считают, что все должны уступать им дорогу, тоже в долгу не остается. Толпа, обрадовавшись новому развлечению, принимает в нем посильное участие. Старик вопит и что есть силы колотит об асфальт палкой, щенок заливисто лает, а жена Кликушина заламывает руки и начинает истерически рыдать. Иномарка никак не может выехать из клумбы, а «Скорой» никак не удается подъехать ближе к телу. Привлеченные шумом, во двор стекаются зеваки. Наконец Ласточкин, оттолкнув пижона, сам садится за руль иномарки, и она легко выскальзывает из клумбы. Дав задний ход, капитан