Книжная жизнь Лили Сажиной. Вероника Кунгурцева
и Генка надел башмачок Золушке на ногу, бормоча: «Карамба?.. Гром и молния?.. Спина к спине у мачты? Вот черт!». И мы вчетвером опоздали на последний урок.
Глава 2
– Это, Змей, для тебя лишнее основание быть осторожнее и без нужды не подвергать себя опасности, – прибавил охотник.
После приключения на мачтовом окне часть школьников решила, что я – психбольная, правда, говорить об этом вслух, а также расспрашивать о заоконном приключении, остерегались: вдруг еще чего-нибудь похлеще выкину, например, ухо отгрызу однокласснику. Кстати сказать, Генка Загумённый перестал звать меня Сажей, для всех я стала Лилей. Вообще, слава психованной оказалась кстати: я могла говорить, что вздумается, петь песни, какие мне нравятся, и превращаться в кого угодно.
Конечно, меня вызвали к директору, чтобы узнать, зачем я ходила по той стороне окна, точно лунатик, – я отвечала, что тренировала волю (про сапог за окном директору не доложили): вдруг война, мне придется лезть на водонапорную башню и вешать красный флаг, который я повяжу вокруг тела, чтобы освободить руки, а у меня от высоты голова кружится, но теперь я опытным путем проверила и знаю, что смогу справиться с заданием, вот пусть только начнется! Директор Иван Иванович надулся, немного подумал и, кажется, остался доволен ответом, потому что отпустил меня, велев больше не проделывать в мирное время такие опасные опыты.
Зато от Любовь Андреевны досталось по первое число: она кричала, что я ее в гроб вгоню своими выходками, все дети как дети, одна я… – и даже попыталась приложить меня складным зонтиком по спине (мы как раз всходили на нашу веранду по трем бетонным ступенькам, и она уже захлопнула зонт, окропив дождем крыльцо).
– Не будь фурией, – предложила я. – Я должна была отстоять честь семьи: ты ведь тоже Сажина, но Сажиной стала уже во взрослом состоянии – так что тебе проще. А походила бы с такой фамилией в золотом детстве, поглядела бы я на тебя. Я просто вернула себе имя. Конечно, надо было назвать меня Сашей: Саша-Сажа, глухая и звонкая, на слух не разберешь… Совсем было бы другое дело! Но сделанного не воротишь: Лиля так Лиля. Но отец-то мой был Саша, да ведь?
– Конечно. А кличка у него в школе была Граф. Я замерла, боясь спугнуть слово, слетевшее с запечатанных обычно уст, я тотчас поняла, какой Граф и почему его нет с нами: возможно, он все еще мается в замке Иф. Ну, а то, что я не Эдмоновна – вполне объяснимо, чтобы не раскрывать непосвященным мое происхождение.
Мы затопили печку – потому что в финском доме была печь. Сельским учителям бесплатно полагалась машина дров, дрова нам привезли уже колотые, и завхоз со старшеклассниками помогли сложить поленницы, но беремя полешков из сарая пришлось тащить мне. Застекленная веранда, где стоял керогаз, не отапливалась, зато комната быстрёхонько нагрелась. Любовь Андреевна надела цветастый халат и, превратившись в домохозяйку, стала варить плов в синей толстостенной гусятнице. Я хотела порезать морковку,