Чувство, заточенное в сталь. Ксения Штефан
к письменному столу и внося какие-то записи в уже известную ему книгу.
– Нет…
Еще один разочарованный вздох.
– Хотя…
Заинтересованный взгляд, но без особой надежды.
– Эти татуировки на моих руках, их вы сделали?
– Нет, я начертала лишь витаграммы у тебя на груди. Твои руки были изрисованы еще до смерти.
– Здесь написано «Не поддавайся смерти, пока не достигнешь цели», – вытянул он левую руку.
– Где? – она схватила его за запястье и начала разглядывать рисунки на коже слуги. – Не вижу никаких надписей.
– Вот здесь, – он показал своей госпоже на кольцо символов среди прочих орнаментов.
– Этот язык мне не знаком, – медленно проговорила Эвелин. – А остальное – тоже надписи?
– Нет, просто рисунки, кроме вот этой: «Стойкость гор, гибкость снега и смертоносность молнии».
– Похоже на оберег… или заговор… Видимо, ты Эвар, владеешь двумя языками, а знание языка или языков не исчезает после воскрешения, – сказала Эвелин.
– Да, но мне кажется, что это не просто надписи. Я должен был сделать что-то важное, настолько важное, что умирать было нельзя. Первое, что я почувствовал после воскрешения: я должен это сделать. Но не помню, никак не могу вспомнить, что именно.
– Почувствовал? – Эвелин вновь стала записывать в свою книгу, взволнованно спрашивая: – А еще что-нибудь ты чувствуешь?
– Благодарность. И голод.
– Ты хочешь есть?
Она вытаращила на него глаза.
– Вы же сами говорили, что мне нужно будет…
– Необходимость в пище существует, но еще ни один из подопытных не проявлял к ней интереса, поэтому приходится следить, чтобы никто не забыл поесть…
– Смерть смертью, воскрешение воскрешением, а обед по расписанию, – усмехнулся Эвар.
– Ты пошутил сейчас?
– Э-э-э…я думал, что пошутил.
Эвелин с довольным видом принялась строчить в своей книжечке.
– Может быть, все не так плохо, как я думала, – нежно проговорила она, улыбнувшись своему пациенту. – Но лучше перестраховаться. Сегодня отдохнем, а завтра утром отправимся к хозяевам леса. Будем вымаливать тебе настоящий хрустальный доспех!
***
Леди Эвелин, укутанная в свой бархатный балахон, твердым уверенным шагом продвигалась по запутанным тропам между древними, но могучими деревьями, которые, несмотря на покрытую морщинами кору и поседевшие бороды клочковатого мха, смотрелись могущественно и даже угрожающе. Эвар про себя проклинал громоздкую сумку, висящую у него на плече: в случае опасности он потеряет несколько драгоценных мгновений, чтобы сбросить ее и выхватить меч. Когда он спросил, что в этой сумке, госпожа просто ответила: «Дань».
Ему не было страшно, ледяное спокойствие окутывало его разум и душу, если таковая еще в нем оставалась. Но быть настороже – это теперь его работа. Сео до смерти был придворным и мало понимал