Дурная кровь. Роберт Гэлбрейт
Февраль: похищение аспирантки Андреа Хутон, 23 года. Хутон и Майер одновременно удерживались в подвале 4 недели.
Март: убийство Сьюзен.
Апрель: убийство Андреа.
1976 25 января: попытка похищения певицы ночного клуба Мелоди Боуэр, 26 лет.
31 января: арендодательница Вай Хупер опознает Крида по словесному портрету и фотороботу.
2 февраля: арест Крида.
Перелистнув страницу, он пробежал глазами предисловие, где основное место отводилось единственному интервью с матерью Крида Агнес Уэйт.
…В первую очередь она сообщила, что в метрике Крида указана неверная дата рождения. «Там сказано: 20 декабря, так? – уточнила она. – Это неверно. Роды были в ночь на 19 ноября. При регистрации младенца он намеренно исказил дату, так как мы пропустили установленный срок».
«Он» относилось к отчиму Агнес Уильяму Одри, известному всей округе своим буйным нравом…
«Как только я родила, он вырвал младенца у меня из рук и сказал, что сейчас его убьет. Утопит в выгребной яме. Я умоляла этого не делать. Просила сохранить ребенку жизнь. Пока не родила, я сама не знала, чего ему хочу, жизни или смерти, но когда малыша увидишь, к себе прижмешь… а он, Деннис, крепеньким родился, он жить хотел, это заметно было.
Так продолжалось неделю за неделей, сплошные угрозы: Одри грозился его убить. Но соседи уже слышали детский плач и, наверно, слышали, чем грозился [Одри], тоже. Он понял, что уже ничего не скрыть – слишком долго тянул. Вот он и сходил зарегистрировать рождение, но приврал насчет даты, чтобы к нему не докопались, почему так поздно. А кто докажет, что роды были раньше? Да никто из приличных людей. Мне ж ни акушерку не вызывали, ни медсестру – никого».
Крид часто присылал мне более подробные ответы, чем те, для которых у нас оставалось время в ходе личных бесед. Через несколько месяцев я получил от него письмо с ранними подозрениями насчет отцовства; там говорилось следующее.
«Я стал замечать, что из зеркала на меня смотрит мой так называемый дед. Со временем наше сходство делалось все более разительным. У меня были такие же глаза, точно такой же формы уши, землистый цвет лица, длинная шея. У него, конечно, был мощный костяк, более мужественный вид, и отчасти его сильнейшая неприязнь ко мне объяснялась, видимо, тем, что у него вызывали гадливость собственные черты в слабом, девчоночьем воплощении. Он презирал беззащитность».
«Ясное дело, Деннис – от него, – призналась мне Агнес. – Он [Одри] меня оприходовал в тринадцать лет. Из дому меня не выпускали, с мальчиками я не знакомилась. Когда до матери дошло, что я в положении, Одри ей сказал: где-то тишком нагуляла. А что еще он мог сказать? Но мама ему поверила. Или сделала вид».
В шестнадцать с половиной лет Агнес сбежала из многолюдного дома отчима; Деннису не исполнилось и двух лет.
«Хотела я забрать с собой Денниса, но уйти можно было только среди ночи, без лишнего шума. Податься некуда, ни денег, ни работы. Только дружок был, который обещал обо мне позаботиться. Вот я и сбежала».
Своего первенца ей суждено было увидеть еще дважды. Когда до нее дошел слух, что Уильям Одри отбывает девятимесячный срок за умышленное нанесение