О ком молчит Вереск. Вторая часть дилогии. Ульяна Павловна Соболева
которой больно дышать и хочется стать на колени. Волк превратился в опасного, дикого, заматеревшего зверя. И мне отчего-то стало жутко. За себя, за Чезаре и за Марко. Потому что я видела на дне этих глаз темноту, заволакивающую, злую темноту, и в ней притаилось чудовище, которое вернулось, чтобы сожрать нас всех.
– Кто…кто это, мама?
Тихий шепот Чезаре, но его, казалось, услыхали все присутствующие.
– Ооо, я так ошарашил твою мать и своего брата, что они проглотили языки и не могут меня представить племяннику. Я – Сальваторе ди Мартелли, малыш, я – твой дядя. Вернулся из далекого путешествия и поспешил к самым дорогим мне людям, которые так меня ждали.
Сказал с издевкой, не прекращая смотреть мне в глаза и не прекращая улыбаться. И эта улыбка была невыносимой, адской, чудовищной.
– Ну что ты так оторопел, братишка. Это же я. Твой Паук. Твой старший брат. Иди обними меня! Или ты не рад мне?
Раскрыл объятия моему мужу и пошел навстречу быстрой, грациозной походкой. Какой ужасающий фарс. Какое страшное представление.
– Сальвааа, – словно пришел в себя Марко и раскрыл объятия в ответ. Они обнялись крепко, как давние друзья, похлопывая друг друга по спине. – Чертов ты! Проклятый подонок. Где ты был все эти годы? Гдеее? Я готов застрелить тебя за пятнадцать лет молчания!
Напряжение спало. Гости начали аплодировать, приветствуя Сальваторе, пожимая ему руки. Тяжело дыша, я продолжала сдавливать пальцы сына. Все так просто? Он заявился через пятнадцать лет и …все должны обрадоваться? Какой камень за пазухой принес этот жуткий гость, или там целый камнепад? И как скоро эти камни посыплются на наши головы?
– Мам… что с тобой? Ты такая бледная. Тебе плохо?
– Н…нет…просто здесь очень душно. Принеси мне воды, пожалуйста.
Стиснув руки, сжимая пальцы так, что, казалось, все суставы трещат, я смотрела, как Сальва знакомится с окружением Марко. Как ему жмут руку, как он продолжает улыбаться. А я готова зарыдать. Громко, оглушительно. Так, чтобы лопнули стекла во всем доме. Мне больно. Мне настолько больно внутри, что нет сил терпеть эту боль.
– Мам, вот вода.
Чезаре вручил мне бокал, и я жадно его осушила, не сводя глаз со своего мужа и… с того, кто звался моим мужем до него. Какая идиотская ирония.
– Ты представляешь? Дядя Сальва жив! Он вернулся! Отец сияет от радости. Я слышал, как дядя рассказывает, что провел много лет в Индонезии, а последний год жил России. Отец ворчит и ругается… Черт! Я так хотел его увидеть!
Значит, это правда… он просто бросил меня умирать и сбежал. Сбежал устраивать свою жизнь, развлекаться, наслаждаться свободой. Марко был прав… он, оказывается, знал своего брата намного лучше меня.
– Дядя Сальва, он такой крутой. Мам, ты слышишь? У него за поясом индонезийская сабля, и он…
– Хватит… мне, правда, очень душно. Помоги мне выйти на свежий воздух.
Чезаре взял меня под локоть и тут же с тревогой заглянул мне в лицо.
– Ты