Одноклассники smerti. Анна и Сергей Литвиновы
с веснушками если и включит музыку, то наверняка легкомысленного Тимати или какого-нибудь Ратмира Шишкова. К тому же ехать Степану недалеко – всего лишь до Воронежа.
А потом еще два часа на местной электричке до райцентра. И там – «всего два раза в сутки, но ходит, раздолбай, пока ходит!» – тридцать километров автобусом до деревеньки Калинки.
На хуторе в часе ходьбы от Калинок осел Мишка, его армейский кореш. Человек не от мира сего, с добрыми, всепрощающими глазами. И совсем неподходящими для армии привычками. Во взводе его считали последним чмо – потому что даже во время маршей он умудрялся наблюдать за живой природой и собирать какие-то хитрые цветочки… В общем, на взгляд нормальных пацанов , Мишка несчастный человек и полный дебил. Один Степан из всего взвода нескладного Мишку и защищал. Всегда думал, что просто так, по доброте души, а теперь оказалось, что пригодилось. Потому что, когда прощались на дембеле, ботаник Мишаня всучил ему свой подробный адрес. Стребовал Степанов. Поклялся ему писать. И взял слово, что однажды Степан к нему обязательно приедет. Надолго. Отдохнуть от сумасшедшей Москвы.
– Приезжай! У нас там степи шикарные! Вместе будем лазить! Я тебе такие экземпляры покажу, «Красной книге» и не снились! – горячо упрашивал натуралист.
И Степа, чтобы не расстраивать дурачка, обещал – не сомневаясь, что никогда, конечно, не приедет.
Но в нынешней ситуации ему только и оставалось надеяться, что на хутор где-то в часе ходьбы от деревни Калинки.
Вместо ужина пришлось перебиваться вчерашним хлебом, колбасой и помидорами черри.
Сей факт вполне можно было пережить. Куда хуже, что весь вечер он пронянькался с Надеждой. Будто маленькая девчонка, ей-богу: увидела мертвое тело и раскисла, психологическая у нее, видите ли, травма, и руки дрожат, и нос хлюпает. Подумаешь, зрелище – труп, к тому же однодневный, свеженький. Что б с ней было, отведи он ее на экскурсию в морг, где невостребованные хранятся?!
– Но она же моя-а одноклассница-а, как ты не понимаешь? – рыдала Надька.
И что с того? Школьницей их соседку Коренкову Дима не знал, но то, что оставалось от нее сейчас, особенно и жалеть не хотелось. Пропитая, противная тетка и выглядела не на свои двадцать восемь, а на верные сорок. Конченая алкоголичка. Не хочется прослыть циником, но задушили – и задушили. Вполне для такой дамы типичный конец.
Но Надюхе, ранимой натуре, этого не скажешь! Вот и приходится нести пургу, что Ленка теперь на небесах и ей там хорошо, куда лучше, нежели на грешной земле.
Дима разливался соловьем, – а про себя (хотя и нехорошо, конечно!) тихонько радовался, что с оргиями в соседской квартире наконец покончено. Не то чтобы он какой-нибудь моралист, просто иногда хочется выспаться. Или сосредоточиться на футболе, а не слушать пьяные вопли, доносящиеся сквозь картонные стены их панельки. И нет бы просто орали или табуретками швырялись. Эта Ленка-то, Надюха рассказывала, когда-то большие надежды