Оборотная сторона Луны. Эльрида Морозова
я поняла, что все это время ждала выстрела в спину. Сейчас напряжение отпускало.
Можно было бы почувствовать стыд за то, что не помогла товарищу, не ответила ему, не попыталась предотвратить его убийство. Но что я могла сделать? Разве что умереть рядом с ним, отдав свое тело на поругание убийцам и насильникам.
Я сберегла себя еще на какое-то время. Молча я смотрела на теплый еще труп Кифа Каннингема. Когда-то я не знала, куда деваться от этого человека. Потом он начал мне нравиться. Я видела в нем ученого и просто хорошего парня. А сейчас его не стало. И это было очень несправедливо. Если я выжила в этом корпусе, значит, я смирилась с этой несправедливостью. Значит, я стала такой же, как и все каторжники.
Моего знакомого убили на моих глазах. А я даже не попыталась его ни защитить, ни элементарно – поплакать над его трупом. Единственное, что я могла, это тихо прошептать:
– Прости, Киф.
На лбу у меня выступила испарина. Я отерла ее рукой и вдруг замерла на месте. Только сейчас я увидела, что мои ногти накрашены. Да сколько можно терпеть этот страх? Кончается что-то одно, так сразу же начинается другое. Никогда не возможно вздохнуть спокойно и хотя бы немного перевести дух. Каждый риск разоблачения убивает тебя потихоньку. Каторжники убили бы сразу, а это все действует постепенно.
Ну почему я не подумала сразу, что надо стереть лак? До какой степени нужно быть дурой, чтобы забыть о таком важном деле? Может, было недостаточно времени. Или наблюдательности. Но с этим надо срочно что-то сделать. Ногти красят только женщины, а их не должно быть в среде каторжников.
Я срочно спрятала руки, зажав их в кулаки, и пошла вниз по лестнице. Теперь у меня появилась цель. Не та, что я разыгрывала, чтобы быть похожей на рядового каторжника. Цель была настоящей. Только бы никто меня не трогал и никто не смотрел. Если спуститься на этаж ниже, можно войти в любую комнату. И поискать там жидкости для снятия лака.
Но нет, они будут не в любой комнате, а лишь в той, где жили женщины. Ближайшая отсюда – комната Тесс.
Я пробиралась к ней по стеночке. Когда мимо проходили какие-нибудь каторжники, я сжималась в комок и глубже засовывала голову в плечи. Еще я боялась, что меня может выдать грудь. Я старалась прятать ее по мере возможности. И лучшим средством для этого тоже была сутулость. Я была рада, что костюмы каторжников такие громоздкие и словно надутые. Очертания фигуры просматривались в них очень плохо.
Вот и комната Тесс. Я отворила дверь и вошла внутрь. Видно было, что здесь похозяйничала вооруженная банда. Везде разгром, мебель сломана, по стене прошлась пулеметная очередь. Я боялась, что могу увидеть здесь Тесс: мертвую и изнасилованную. Но ее тут не было, и я была благодарна за это.
Однако я едва заметно прошептала:
– Прости, Тесс, – когда открыла ее тумбочку и вытащила флакон с жидкостью для снятия лака.
На всякий случай надо было уйти в ванную. Если внезапно откроется дверь в комнату, меня увидят сразу. А если я буду в ванной, у меня еще будет время замести за собой следы.
Защелка была сломана,