Вверх дном. Жюль Верн
Джилмор. – Нельзя ли поживее?.. Аукцион тянется как никогда!.. Итак, никто не дает больше?.. Можно кончать?..
И, говоря это, он то поднимал, то опускал свой молоточек из слоновой кости, приготовляясь стукнуть им в последний раз.
– Семьдесят центов! – сказал Гаральд уже не вполне уверенным тоном.
– Восемьдесят! – выкрикнул Борис Карков, едва дав окончить своему сопернику.
– Ну-с!.. Восемьдесят центов! – подхватил Джилмор, большие круглые глаза которого разгорались всё больше и больше по мере того, как надбавляли цену.
Дэн Тудринк сделал жест, так подействовавший на майора Донеллана, что тот вскочил, как бы поднятый пружиной.
– Сто центов! – коротко, точно отчеканивая, произнес представитель Великобритании.
Этими двумя словами Англия брала на себя обязательство внести четыреста семь тысяч долларов. Державшие пари за англичан громко крикнули «ура», подхваченное многими из публики; зато другие – державшие пари за Америку – переглянулись и видимо приуныли, разочарованные таким печальным оборотом дела. Шутка ли сказать: четыреста семь тысяч долларов! И добро бы за что-нибудь действительно стоящее такой суммы, а то чуть не полмиллиона долларов за айсберги и ледяные поля! Но представитель таинственной «Северной полярной компании» не издал еще ни звука, не поднял ни разу головы. Неужели он так и просидит всё время молча, не сделав ни одной надбавки?! Если допустить даже, что ему хотелось выждать момента, когда делегаты Дании, Голландии, Швеции и России исчерпают свои средства, то ведь эта минута уже, по-видимому, настала. По крайней мере, судя по тому, как все отнеслись к почтенной цифре майора Донеллана – «сто центов», – ясно было, что они уже готовились к отступлению.
– Сто центов за квадратную милю! – два раза повторил оценщик.
– Сто центов!.. Сто центов!.. Сто центов!.. – громко повторял аукционист.
– Кто больше? – спросил Джилмор. – Итак, решено?.. Жалеть никто не будет?
И, говоря это, он поднял молоточек и обвел глазами всех присутствующих, затаивших дыхание от сильного волнения.
– Раз!.. – стукнул он молоточком, – два!..
– Сто двадцать центов!.. – спокойно произнес Вильям Форстер, перевертывая газету и даже не поднимая головы.
– Гип! Гип! – подхватили державшие крупные пари за Америку.
Майор Донеллан, в свою очередь, гордо выпрямился; его длинная шея механически поворачивалась над угловатыми плечами, а тонкие губы сложились и стали похожи на клюв. Он кинул молниеносный взгляд на представителя американской компании, но безуспешно. Тот даже не шевельнулся.
– Сто сорок! – произнес майор Донеллан.
– Сто шестьдесят! – сказал Форстер.
– Сто восемьдесят! – прогремел майор.
– Сто девяносто! – пробормотал Форстер.
– Сто девяносто пять центов! – завопил делегат Англии и скрестил на груди руки, как будто бросая вызов всем американским штатам.
В зале наступила такая тишина, что слышен был бы полет бабочки, шорох ползущего червячка, движение