Арбитражный десант. Семён Данилюк

      От скуки ли или от привычки убеждаться в безотказности своих чар, Ирина несколько раз, подстрекательски сощурившись, оглядела «кавказский» столик.

      Но едва один из мужчин, порешительней, поднялся, чтобы подойти, Холина хлестанула взглядом навстречу так, что тот, обескураженный, опустился на место. Что-что, а укрощать мужчин удавалось ей влегкую. Через минуту то же она проделала со следующим. Это становилось забавным. Ирина даже хмыкнула, представив цирковой номер: «Смертельно опасно! Впервые на арене: Ирина Холина и ее дикие кавказцы».

      Впрочем, хищники порой, перейдя некую грань, выходят из повиновения. Меж выпивавшими затеялось пари, предметом которого стала эффектная и – по виду – бойкая соседка.

      – Э, совсем не мужчины вы! – высокий джигит поднялся и, игнорируя повелительные Холинские импульсы, подошел с усмешкой на просмоленном, изрезанном морщинами лице.

      – Послушай, дорогая! Хочу слово сказать.

      – Занято! – хмуро процедила Ирина.

      – А брось. Зачем неправду говоришь! Красивая женщина не должна лгать. Окажи честь, пересядь к нам. Укрась своим присутствием. – Иди-ка ты своей дорогой. Я в кабаках не снимаюсь, – огрызнулась Холина. «А уж с черными во всяком случае», – ей казалось, что вслух она этого не произнесла. Но, видимо, лишь, казалось, – ухажер побагровел. От миролюбивого желания поджигитовать под взглядами товарищей не осталось и следа.

      – Ты кто есть и что о себе вообразила? – оскорбленно прошипел он. – С тобой, как с женщиной. А ты! Курва ты!

      Поняв по потемневшему его взгляду, что перешла меру дозволенного и утратила власть над этим человеком, Холина испугалась.

      – Вы пьяны! Ступайте на место. Сейчас вернется муж! – отчаянно соврала она.

      – Вот я тебя вместо мужа и поучу. Хорошей затрещиной. Ирине хотелось закричать, позвать на помощь. Но страх – не физической боли, а унижения – перехватил горло. Расширенными глазами наблюдала она, как длинная с обгрызанными ногтями рука потянулась к ней через стол. Но не дотянулась, перехваченная другой и – похоже – более сильной. – Тебе ж сказано, родной, – занято, – с укоризной глядя в налившиеся зрачки, произнес Денис Лобанов.