Горгона. Валерий Бочков
пачку липовых червонцев. Милиционер долго разглядывал бумажки, цокал языком и хмурился. Это называется «кукла» – сказал он наконец. Вас обманули. Вы стали жертвой мошенника, статья такая-то, срок от трёх до пяти.
– Вы можете его поймать и вернуть мой «Грюндиг»? – обрадовалась тётя Света.
Милиционер тоже чему-то обрадовался. Конечно – поймаем и вернём! Вам только нужно написать заявление. Кстати, и отделение милиции буквально в десяти минутах, в Первом Садово-Кудринском переулке. Единственная закавыка, нам придётся одновременно возбудить дело против вас. По факту торговли с рук. Что является спекуляцией и проходит по статье такой-то и карается сроком от двух до шести лет в колонии общего режима.
– Вы там на дверях объявление видели? – спросил милиционер лукаво.
8
Странно, но то лето осталось в моей памяти выпукло и объёмно, с деталями и совсем неважными штрихами. Я отчётливо помню пустяки, вроде тёплого запаха утренней московской пыли, горьковатой, с примесью вчерашней машинной гари. Или колючего вкуса ледяной газировки с двойной порцией мандаринового сиропа – в автомате сначала наливался сироп и поэтому требовалась сноровка, чтобы вовремя убрать стакан, а после опустить ещё три копейки и уже долить по полной. Пить нужно было сразу, пока вода ещё пузырится. Пузыри шипели, лопались, обдавая нос, брови и щёки щекотной влагой.
Я шла лёгкая, словно плыла в невесомости, едва касаясь подошвами серого асфальта. Пустая и хрупкая, как скорлупа. И такая же бессмысленная и никому не нужная.
Олимпиада прошла несколько лет назад, город снова запачкался и потрескался. В витринах гастрономов среди муляжей яблок, консервных банок и бутылок с томатным соком линяли в голубое плакаты с весёлым мишкой. На бетонных стенах домов так и остались висеть олимпийские кольца и транспаранты с таинственными заклинаниями, вроде «О спорт – ты мир!» или «Выше, сильнее, быстрее!».
Оказалось, что усердные оформители здорово переборщили с олимпийской символикой – логотип мероприятия (при известной фантазии в нём угадывалась Спасская башня) был набит трафаретом повсюду. Он проступал сквозь сухую грязь на борту троллейбуса и на ограде детской площадки, на ржавых мусорных баках во дворе за продмагом и на стекле будки телефона-автомата. Активисты и дружинники продолжали донашивать бесплатную униформу – милицейского типа штаны и куртки из серой плащёвки. Разумеется, с неизбежным логотипом на груди.
Непонятно как я очутилась у кольцевой станции. Часы на столбе показывали одиннадцать утра. Я обошла вокруг здания метро. Это заняло всего четыре минуты. Из динамика на крыше ларька «Союзпечать» рычал Кобзон. К стеклу был приклеен портрет Горбачёва.
Незаметно утро перетекло в день. У метро было шумно и мне сначала нравилось болтаться среди спешки и суеты. На меня никто не обращал внимания. Безнаказанно я разглядывала прохожих, постового сержанта в портупее и с кобурой. От колонны он курсировал к ларьку «Союзпечати»,