Хаджи-Мурат. Лев Толстой
вот! – Стал ей швырять по одной, а она головой мотает и не смотрит.
– Не надо! – говорит. Помолчала, посидела и говорит: – Иван, тебя убить хотят. – Сама себе рукой на шею показывает.
– Кто убить хочет?
– Отец, ему старики велят, а мне тебя жалко.
Жилин и говорит:
– А коли тебе меня жалко, так ты мне палку длинную принеси.
Она головой мотает, что «нельзя». Он сложил руки, молится ей.
– Дина, пожалуйста. Динушка, принеси.
– Нельзя, – говорит, – увидят, все дома. – И ушла.
Вот сидит вечером Жилин и думает: «Что будет?» Всё поглядывает вверх. Звёзды видны, а месяц ещё не всходил. Мулла прокричал, затихло всё. Стал уже Жилин дремать, думает: «Побоится девка».
Вдруг на голову ему глина посыпалась, глянул кверху – шест длинный в тот край ямы тыкается. Потыкался, спускаться стал, ползёт в яму. Обрадовался Жилин, схватил рукой, спустил; шест здоровый. Он ещё прежде этот шест на хозяйской крыше видел.
Поглядел вверх: звёзды высоко в небе блестят, и над самой ямой, как у кошки, у Дины глаза в темноте светятся. Нагнулась она лицом на край ямы и шепчет:
– Иван, Иван! – А сама руками у лица всё машет, что «тише, мол».
– Что? – говорит Жилин.
– Уехали все, только двое дома.
Жилин и говорит:
– Ну, Костылин, пойдём, попытаемся последний раз; я тебя подсажу.
Костылин и слышать не хочет.
– Нет, – говорит, – уж мне, видно, отсюда не выйти. Куда я пойду, когда и поворотиться сил нет?
– Ну, так прощай, не поминай лихом. – Поцеловался с Костылиным.
Ухватился за шест, велел Дине держать и полез. Раза два он обрывался, колодка мешала. Поддержал его Костылин, – выбрался кое-как наверх. Дина его тянет ручонками за рубаху изо всех сил, сама смеётся. Взял Жилин шест и говорит:
– Снеси на место, Дина, а то хватятся – прибьют тебя.
Потащила она шест, а Жилин под гору пошёл. Слез под кручь, взял камень вострый, стал замок с колодки выворачивать. А замок крепкий, никак не собьёт, да и неловко. Слышит – бежит кто-то с горы, легко попрыгивает. Думает: «Верно, опять Дина». Прибежала Дина, взяла камень и говорит:
– Дай я.
Села на коленочки, начала выворачивать. Да ручонки тонкие, как прутики, ничего силы нет. Бросила камень, заплакала. Принялся опять Жилин за замок, а Дина села подле него на корточках, за плечо его держит. Оглянулся Жилин, видит, налево за горой зарево красное загорелось. Месяц встаёт. «Ну, думает, – до месяца надо лощину пройти, до леса добраться». Поднялся, бросил камень. Хоть в колодке, да надо идти.
– Прощай, – говорит, – Динушка. Век тебя помнить буду.
Ухватилась за него Дина, шарит по нём руками, ищет, куда бы лепёшки ему засунуть. Взял он лепёшки.
– Спасибо, – говорит, – умница. Кто тебе без меня кукол делать будет? – И погладил её по голове.
Как заплачет Дина, закрылась руками, побежала на гору, как козочка прыгает. Только в темноте, слышно, монисты в косе по спине побрякивают.
Перекрестился