Крах иллюзий. Каждому своё. Книги первая и вторая. Сергей Тармашев
слоёв. Мы ответили тем же. Арсенал у нас был меньше, но с учётом того, что союзники тоже выпустили всё, что у них было, врагам должно было достаться ещё сильнее, чем нам. Понять бы ещё, что творится наверху… Брилёв поймал на себе злой генеральский взгляд и направился к выходу. Едва мощный люк захлопнулся за его спиной, один из стоящих на охране спецназовцев спросил:
– Товарищ полковник, разрешите обратиться! Что там, наверху? Кто-нибудь уцелел?
Брилёв обернулся и хотел ответить, как вдруг бункер тряхнуло, словно получивший удар мяч, раздался тяжёлый оглушительный грохот, и всех расшвыряло в разные стороны, словно кегли. Полковник врезался во вспучивающуюся пузырём стену, черепную коробку и повреждённый локоть пронзило болью, и он потерял сознание.
Взрыв, едва не стоивший ему жизни, на самом деле произошёл далеко от их станции. Так впоследствии объяснил Порфирьев. Если бы били по «Смоленской», то прицельный удар контактным термоядерным боеприпасом уничтожил бы станцию полностью. Скорее всего, били по стратегическим объектам глубокого заложения, расположенным неподалёку, под Кремлём и Киевской площадью. Мощные взрывы вызвали катастрофические смещения грунтов, и прилегающие к ним подземные тоннели схлопнулись, словно бумажные. Те, что находились несколько дальше, частично обвалились, частично оказались полузасыпанными. Их убежище тоже пострадало. Станция «Смоленская» избежала обрушения, потолочные своды дали несколько крупных трещин, но в целом выдержали. Станция «Плющиха» обрушилась, и сотни людей были раздавлены тоннами рухнувшей породы. Что стало с теми, кто успел разместиться внутри вагонов, неизвестно, переход на «Плющиху» во второй половине своей протяжённости полностью засыпан обрушением. Если судить по тому, что произошло на самой «Смоленской», то все они погибли.
Потому что уходящие от «Смоленской» тоннели Синей ветки расплющило вместе со стоящими в них составами, наполненными эвакуированными людьми. Уцелели лишь участки протяжённостью в несколько десятков метров, непосредственно примыкающие к платформам. Порфирьев назвал это «относительным везением». Сказал, что могло быть хуже, потому что потенциальные цели для вражеских ударов расположены в опасной близости. Мол, с самого начала он был уверен, что тоннели не выдержат, потому что проходят через опасные зоны, вопрос был в том, выдержит ли станция и то, что к ней примыкает. Поэтому и не хотел уходить слишком далеко от платформ.
Его расчёты частично оправдались. Когда на поверхности начались первые термоядерные взрывы, все, кто ещё был на улице, бросились к метро, искать спасения. Полицейское оцепление хотело жить не меньше остальных, да и не сдержать им такую толпу. Мгновенно вспыхнула жестокая, животная давка, управляемая только одним рычагом – инстинктом выживания. Сотни людей были затоптаны насмерть ещё до того, как непосредственно над высоткой МИД разорвался воздушный термоядерный боеприпас. Обезумевшая толпа хлынула в метро, размазывая друг друга по полу и стенам.