Берег Живых. Наследники Императора. Анна Сешт
были рады, но всё же медлили. Жрец понял их неуверенность и сказал:
– Нет малодушия в том, чтобы трепетать перед дыханием Западного Берега. Однако пусть ваши сердца будут спокойны. Как и вы, мы обитаем на Берегу Живых, хоть и служим Стражу Порога. Наши тела так же нуждаются в пище и питье, и потому наша еда самая что ни на есть обыкновенная, вопреки народной молве. Холодное пиво не обратится в туман, а свежий хлеб не рассыплется прахом в ваших руках.
В ответ на доброжелательную шутку среди солдат раздались смешки – с суевериями было покончено. Нэбвен одобрительно кивнул.
Сумерки сменились звёздной ночью, когда Перкау, Верховный Жрец храма, и старший военачальник Нэбвен вышли на одну из террас храма, чтобы поговорить без свидетелей. Ветер шелестел в ветвях старых раскидистых сикомор[9], подступавших к каменному парапету, сглаженному не знавшим милосердия временем. Плиты из потемневшего песчаника, истоптанные многими поколениями жрецов, тоже были неровными, местами покатыми, но без трещин. Военачальник даже не решался предположить, сколько веков видел этот храм.
Со стороны некрополя слышалось завывание шакалов, которому вторили чьи-то голоса в песках, но в храме, под защитой Ануи, было удивительно спокойно. Сложно было представить, чтобы кто-то посмел посягнуть на это спокойствие – даже чудовища Сатеха, чьи владения простирались совсем рядом.
– С чем послал тебя Владыка, достойный Нэбвен из вельможного рода Меннту? – спросил Перкау, первым нарушив молчание.
Нэбвен не видел смысла в недомолвках. Он пришёл с определённой целью и не мог рисковать успехом похода.
– В окрестностях вашего храма, ближе к границам с нейтральной территорией Лебайи, произошло нечто страшное, – ответил он. – Возможно, недавно вы заметили что-то необычное?
Служитель Ануи посмотрел ему в глаза без тени улыбки.
– Мы привыкли к песням призраков, к вою шакалов Ануи, охраняющих некрополи, к голосам ша, охотящихся в песках. Жизнь здесь, на вкус многих, может представляться странной и даже жуткой, но нам уже давно перестала казаться таковой.
– Наследник трона был убит в песках во время охоты, – сухо прервал Нэбвен. – Это не было случайностью. Немногие знали о его передвижениях по Таур-Дуат. Его предали.
Перкау помрачнел и посмотрел куда-то в сторону реки. Один из узких притоков Апет отделял территорию храма от некрополя. Берега заросли тамарисками[10] и акациями, но некрополь находился на возвышенности, и далёкие тени гробниц в ясную ночь были видны даже отсюда.
– Поистине чёрные вести. Так вот откуда взялись мертвецы.
– Ты и твои жрецы похоронили лебайских наёмников?
– Да. Обет заставляет нас уважать всех мёртвых, – коротко ответил бальзамировщик. – Разумеется, напавшие на кровь от крови Ваэссира не заслуживают ни памяти, ни погребения, но мы не знали, что произошло там. Их тела были истерзаны ша, а на доспехах и колеснице мы не нашли никаких знаков различия. Мы не сумели понять, что там
Сикомора – вечнозелёное плодовое дерево, известное с древнейших времён, видом, размером и прочностью напоминающее дуб. В Древнем Египте считалась священной.
Тамариск – изящное декоративное растение, небольшое дерево или кустарник. Тамариски так же известны с древнейших времён.