В погоне за Призраком. Николай Томан
наверно, и нелюдимым стал?
Никандр Филимонович ответил не сразу. Видимо, ему почему-то неприятно было говорить о расценщике.
– Непонятный какой-то он человек, – задумчиво произнес наконец главный кондуктор. – Станешь с ним о фронтовых новостях говорить, так он никогда лишнего вопроса не задаст, не поинтересуется ничем. Как будто это и не у него вовсе вся семья от фашистов погибла. Непонятно мне это…
«Может быть, и в самом деле перестарался Гаевой, – настороженно слушая Никандра Филимоновича, думал Булавин. – Если он враг и роль нейтрального обывателя вздумал разыгрывать, то не учел, значит, что не в фашистской Германии находится, а в Советском Союзе…»
– И не одно только это показалось мне подозрительным, товарищ майор, – продолжал Никандр Филимонович. – Хоть и не очень разговорчив этот Гаевой, но о наших железнодорожных делах поговорить не прочь, и кажется мне, что технику транспортную знает куда лучше, чем простой расценщик или даже паровозный слесарь.
– Что же он, в серьезных технических проблемах разве разбирается? – спросил Булавин, все более удивляясь проницательности Сотникова.
– Да нет, о серьезных проблемах разговора между нами не было, – ответил Никандр Филимонович. – Но по всему чувствуется, что в транспортной технике Гаевой очень сведущ. Вот я и подумал невольно: с чего бы человеку с такими знаниями и, видно, довольно толковому в простых расценщиках состоять? Вы взвесьте-ка все это, товарищ майор. Время ведь военное, к каждому человеку придирчивей, чем обычно, приходится присматриваться…
– Спасибо вам, Никандр Филимонович, – протянул Булавин руку Сотникову. – Может быть, и пригодится нам ваш совет.
Две с половиной тысячи тонн
Доронин только что прибыл из Воеводина в Низовье с порожняком и теперь должен был забрать в сторону фронта воинский эшелон. До обратного рейса оставалось еще минут тридцать, и Сергей со своим помощником Алексеем Брежневым решили наскоро пообедать в деповской столовой.
Быстрым взглядом окинув помещение, Доронин увидел в самом углу у окна еще одного машиниста из Воеводина – Петра Петровича Рощина.
– Позвольте к вам пристроиться, Петр Петрович, – обрадованно обратился он к Рощину, заметив за его столом свободные места.
– А, Сергей Иванович, мое почтение! – приветливо отозвался Рощин, протягивая руку Доронину. – Присаживайся, пожалуйста. У меня, кстати, разговор к тебе есть. – И, торопливо проглотив несколько ложек супа, добавил: – За лекции твои поблагодарить хочу. Для меня лично много поучительного в них оказалось.
Сергею приятно было услышать эту похвалу от придирчивого, скуповатого на слова Петра Петровича – одного из старейших машинистов Воеводина, который много лет без аварий проработал на железной дороге.
– Могу похвалиться даже, – продолжал Петр Петрович, наклоняя тарелку, чтобы зачерпнуть остатки супа, – повысил и я, по твоему примеру, интенсивность парообразования на своем паровозе.
– Приятно