Остров без пальм. Олег Раин
и мир, вот и гуляем свободно туда-сюда. Ну, а взрослые свой выбор успели сделать, а потому путешествовать прекращают. Конечно, и они частенько проявляют недовольство окружающим, но это как раз и есть их выбор. Мир, в котором повода для слёз не было бы вовсе, наверняка их бы не устроил.
Примерно в те же малышовые годы я очень хотела открыть мир красивых людей. Чтобы, значит, всё кругом до единого были симпатичные и стройные, чтобы с ямочками на щеках и смешливым огоньком в глазах. Да только ничего у меня не получалось. Как нарочно попадала в города, напоминающие луковые посадки из-за торчащих повсюду небоскрёбов, или в подземные поселения с громыхающими электричками, с душным искусственным ветром. И люди там жили такие же, как у нас. Только позднее я поняла, что красивых и некрасивых людей не бывает в принципе, что через месяц-другой даже в стране удивительно гармоничных людей я перестала бы понимать, что они красивые. И точно так же в мире нескладных, уродливых мордатиков произошла бы похожая метаморфоза. Привыкла бы со временем и стала считать всех нормальными – ещё и сама угодила бы в разряд каких-нибудь монстроидов…
Словом, полная путаница. Наверное, от неё у меня и не получилось выбрать по-настоящему правильный мир. Теперь же, скорее всего, было уже поздно.
Кстати, Глебушка меня прекрасно понимал и тоже не стеснялся рассказывать про свои путешествия, а вот мама наши откровения называла нелепыми фантазиями. Наедине же со мной ещё и добавляла, что философствовать много вредно, можно стать «чересчур умной», а умным девушкам сложнее устроить своё счастье. Потому что мужчины, по её словам, любят глупеньких и смешливых. «То есть – дур?» – уточняла я. «Не дур, а глупеньких!» – возмущалась мама, и мы снова принимались спорить, окончательно переставая понимать друг дружку.
Дня три после отъезда мамы и Глеба я никого не хотела видеть. Даже с папой почти не разговаривала, да он не проявлял желания к общению. Рано утром бурчал себе что-то под нос, глотал сваренный наспех кофе и убегал к своим слабовидящим пациентам. Возвращался же так поздно, что обычно меня не заставал, – либо я уже спала, либо шлялась где-нибудь у моря.
В промежутках между его приходами и уходами я листала мамины журналы и пыталась перечитывать любимые книги. Да только ничего не шло в мою голову, глаза бездумно скользили по строчкам – читать решительно не хотелось. В книгах описывались чужие приключения и тревоги, а мне хватало своих собственных. Настолько хватало, что пару раз я соблазнилась ванильным пирожным. Не для калорий, – для души. Смешно, но от сладкого, действительно, становится легче. От пирожного словно включается внутренний фонарик. Откусил разочек, и он уже начинает мигать. Вроде как не всё так плохо, старушка! Хвост трубой и выше нос! Смешно, конечно, но кусочек сахарного теста сравним с кусочком счастья. Хотя у всех, конечно, по-разному. Юлька, к примеру,