Танго на троих. Алиса Перова
разве справедливо, Денис Павлович?
Шерхан тяжело вздохнул, подбирая слова.
– Нет, девочка, поверь, здесь всем не всё равно. Вся школа скорбит, ведь мама твоя была нашим солнышком, а теперь у нас в школе случилось затяжное затмение. Просто твоя боль намного глубже, ведь ты потеряла самого близкого человека. Сейчас тебе сложно это понять, но просто поверь, Диана, что жизнь продолжается, и твоя мама точно не хотела бы видеть тебя такой подавленной. Я ведь и сам никогда не перестаю о ней думать, но у нас с тобой есть обязательства в этой жизни и нам никак нельзя опускать руки. А память о нашей Мадам всегда будет с нами, она будет продолжать жить в наших сердцах. Ты веришь мне?
Я отрицательно качнула головой – не верю, не понимаю.
– А ты знаешь, Диан, у нас тут совсем беда с французским языком. Никак не получается найти нового преподавателя, ученики бойкот объявили – никого после Мадам не воспринимают. – Было так странно слышать от Шерхана это «мадам», но на сердце потеплело – «никого не воспринимают», значит, помнят и любят.
Мы ещё долго обсуждали школьные проблемы, моё возвращение и снова говорили о маме. Шерхан так же сообщил, что я не смогу больше зайти к нам с мамой домой, в нашу комнатку в общежитии, потому что теперь в ней живут чужие люди, а все вещи забрали наши родственники. Это бабка что ли? Вот ведь старая стервятница, ищи теперь эти вещи. Я рассказала Шерхану об этой змее и о пропаже телефона, и он подорвался с места. Схватив свой портфель, Шерхан выудил из него мамочкин простенький и старый мобильник.
– Вот, отвоевал его в милиции. Хотел на память себе оставить, но теперь вижу, что тебе он нужнее – застенчиво проговорил он, протягивая мне телефон, а я прижалась к его груди и заплакала.
Так и просидели мы с Шерханом в его кабинете со слезами и воспоминаниями до конца уроков. Встречаться сегодня больше не хотелось ни с кем, и Шерхан вызвался отвезти меня пообедать и потом подбросить домой к ненавистной бабке.
Жила Эльвира почти в центре города в двухуровневом доме, огороженном высоким забором. После смерти моего деда вдова была безутешна целых три месяца, а потом её утешил настоящий полковник и забрал к себе за высокий забор. У тёткиной семьи была отдельная квартира, а трёхкомнатную сталинку бабка сдавала большой армянской семье. И это в то время, когда мы с мамой ютились в общежитии, на окраине города в десятиметровой тесной комнатёнке.
Я попросила Шерхана не подвозить меня к самому дому. Было ещё не поздно и мне хотелось пройтись пешком и подумать. Сегодня четверг и мы договорились с директором, что к занятиям я приступлю в понедельник. О справке для школы он обещал позаботиться сам. Зачем кому-то было знать, где именно восстанавливали моё душевное равновесие в период моего отсутствия в школе. Ещё Шерхан приобрёл для меня новую сим-карту и пообещал регулярно пополнять баланс. И, пресекая на корню моё смущение, заявил:
– Позволь мне хоть немного о тебе позаботиться. Ведь это самое малое, что я теперь смогу сделать для твоей мамы. Я готов был отдать ей всё, что у меня есть, но она