Эксклюзивное право на любовь. Рената Окиньская
вь, смешивает с грязью, превращает в обычную воду. Он превращает все вокруг в сплошное месиво, в котором уже не разобрать ни единого следа. Давайте, следователи, проверяйте обувь! Конечно, она будет в грязи. Как и у всех вокруг. В деревне не бывает чистой рабочей обуви. А сверять подошвы будет просто не с чем. Как и собакам, если вдруг их придет в голову кому-то привести на место преступления, работать будет не с чем…
Мокрые перчатки горят плохо. Перчатки, которыми так удобно было половчее ухватить вилы. Собственноручно, любовно наточенные вилы, ждавшие своего часа. О, у вас необычная судьба! Вам суждено было уничтожить гадину!
Мокрые перчатки горят плохо. Но в печи такой жар, что от них не остается даже пепла. Еще бы, ведь на улице холод, дождь, и дом нужно как следует протопить. И одежда, хоть и промокшая насквозь, тоже сгорает. Куча старого тряпья, которое не жалко было использовать для черной работы. А вот сжигать жалко. Ведь эта одежда стала свидетелем такого прекрасного, такого важного события! Но нет, все в топку. Ничто не выдаст героя.
Хорошая печь. Всю вонь от сгорающего тряпья вытягивает вместе с дымом прочь, и в тихую комнату не просачивается ни тени запаха.
А снаружи ливень все буйствует, все низвергается с небес. Он как будто заодно. Он очищает землю. Он – символ свободы и новой жизни!
Свободы от мерзкого глумливого характера жестокой женщины. Свободы от тайных склок, разборок, лжи и ненависти. Свободы от боли, самой настоящей физической боли, причиненной намеренно и жестоко. Свободы от страха. От страха потерять любимого человека из-за того, что кто-то решил, что имеет эксклюзивное право на любовь…
***
Ниточка распахнула дверь и быстро забежала в дом, прячась от дождя. Скинула плащ и резиновые сапожки, отряхнула подол платья, которое надела к его приходу. Подхватила ведро с ранними яблоками, которое принесла с собой и прошла в комнату. Вскрикнула от неожиданности, а следующую минуту с радостным визгом повисла на шее у мужа. Она не ждала его так рано. Надо же, она не заметила, как он вошел! И как это они только разминулись?
– Красавица ты моя! – он подхватил ее на руки, закружил по комнате. Потом поставил на пол и чуть отодвинул от себя, любуясь. Сегодня она надела платье, и это было так здорово! Она так давно уже не надевала платьев…
– Нравится? – сверкая глазами, спросила она. Отстранилась от него еще подальше, покружилась, красуясь.
– Очень! – он обнял ее. Прижал к себе сильно-сильно. Поцеловал. Полюбовался на нее, притихшую, ласковую под его губами, снова потянулся к ней…
Какой-то шорох, или тень шороха раздался за дверью, и он в испуге отпрянул, виновато втягивая в голову в плечи. Но все было тихо, никто не собирался заходить.
Он снова повернулся к ней. Но блеск в ее глазах уже погас, улыбка завяла… Она тоже испугалась, и ему было стыдно и неловко за этот ее испуг. Он и себя считал в этом виноватым.
Волшебство момента пропало. Тоненькая завеса разделила их, и ощущение беззаботного счастья испарилось. Но все же они улыбались друг другу, и держались за руки, хоть и готовы были разнять их в любой момент.
– А где мать? – задал он неизбежный вопрос.
Она пожала плечами.
– Она пошла на компост, – на ее лице возникла смесь удивления и легкой неприязни, – решила ведро вылить прямо сейчас. И не поленилась же в такую погоду…
– Понятно, – ответил он. Хотел спросить что-то еще, но промолчал.
– Есть хочешь? Давай накроем на стол? – предложила жена. И он охотно стал ей помогать, но когда все уже было готово, и на столе стояли три прибора, оба они не решались садиться. Это было чревато. Его мама не простила бы такого – сели за стол без нее!
– Пойду все-таки позову ее, – решил он.
– Пошли уж вместе, – вздохнула она и принялась натягивать резиновые сапоги.
Ливень и не думал стихать. На улице из-за дождя было темновато, вот почему они почти дошли до самой двери сарая, почти что наступили на скрюченное тело… Безжалостно истыканное вилами тело женщины, которую собирались позвать к ужину.
Оба застыли как вкопанные. Неосознанно схватились за руки. Потом он сделал еще один робкий маленький шаг.
Застывшее в судороге тело, и вилы, глубоко пронзившие горло – такая страшная картина!
– Мама?!
– Виктория Павловна?!
Их голоса прозвучали в унисон…
Да, ливень был тогда что надо. Жестокая улыбка изнутри раскрыла губы. Какое же это все-таки счастье – дождь! Но… Хватит вспоминать то, что было много лет назад! Пора позаботиться о сегодняшнем дне. Дне, в котором снова не все гладко.
Наши дни.
– Девчонки! – Кристина впорхнула в кабинет. – У меня для вас классная новость!
Она изящно упала в свое кресло, и принялась рассматривать носки замшевых туфелек, одновременно отталкиваясь ногами и крутясь из стороны в сторону. Ее просто распирало от хорошего настроения и от желания поделиться своей новостью.
– Да,