Воин Света и Тихий Океан. Рашид Карамако Тритэ
Связи для этого должны постоянно работать и обновляться. Для этого в программу робота встроен генератор случайных картинок и коротких бессвязных видео – роботы просматривают их постоянно, даже сейчас. Это щекочет рабочие нейроны и робот чувствует позитив от того, что он делает – а нейронные связи в мозгу остаются простыми.
– Похоже на рабство.
Миляха отмахнулся.
– Они счастливы делать то, что они делают. Какое же это рабство?
Я долил себе еще кофе – время было позднее и глаза слипались.
– А Света – она может сейчас с помощью переносатора попасть обратно?
– Там энергии оставалось только на один заряд. Термоядерная батарея села.
– Термоядерная?! Наверное, её как-то надо утилизировать?
– Зачем? – искренне удивился Миляха.
Я решил, что после использования переносатор или испаряется сам по себе, или распадается на пыль. В любом случае, если Миляха не паникует – то и переживать не о чем, и махнул рукой.
…
Роботы и сейчас были со мной на крыше. С ними я спокойно дошел до офисной сорокоэтажки неподалеку от Красной площади – Носорог и Ниндзя сметали толпы москвичей на моем пути, мне же оставалось просто держаться чуть поодаль и обходить чересчур большие скопления зомби.
Меня сперва искренне удивляло, что зомби ведут осмысленную жизнь – гуляют по улицам, ходят в магазины, ездят в такси, метро и автобусах, но потом Миляха сказал, что после смерти Краа в голове зомби что-то перемкнуло – теперь их жизнью управлял тот участок краткосрочной памяти, в котором был записан их день до момента смерти и теперь каждое утром он проигрывался и зомби делал все точно так же, как и в вчера. Каждое утро зомби вставал, одевался, умывался, ехал на “работу”, исполнял там свои обязанности – перебирал бумаги, пытался готовить бургеры, тыкал указкой в доску, а целый класс зомби-детей сидел за партами и смотрел кто в окно, кто – в парту. Водитель вел автобус по одним и тем же остановкам, на одних и тех же станциях в него входили и выходили одни и те же люди – целый город, если не присматриваться, жил полноценной жизнью, но стоило спуститься на улицы, как ты ощущал вонь гниющих и разлагающихся тел, а на тебя смотрели пустые глазницы.
Быстро оказывалось, что живой человек – лишний в бетонированной 24-часовой зомби-программе. На него сперва подозрительно таращились, потом подходили ближе, ближе, задевали – сперва случайно… А потом я вдруг не успел увернуться от когтистой руки костлявой старушки в черном плаще, которая сорвала с меня тканевую маску на лицо – зомби вокруг тут же взревели. Я не стал дожидаться роботов, сорвался с места, еле успел перебежать проспект, перепрыгнуть через пару заборов, добежать до ближайшей многоэтажки, открыть отмычкой подъезд и захлопнуть за собой стальную дверь, в которую тут же начали скрестись.
Облегченно подумал, что Москва словно готовилась к зомби-апокалипсису – ведь не найти защиты от зомби лучше, чем бетонное здание и лист закаленной стали на входе, который