Моя строптивая леди. Джо Беверли
этот хрупкий красавчик держал ее, словно стальные челюсти капкана. Только на улице он соизволил разжать руку.
– Скажите спасибо, мой юный друг, что я не стал вдаваться в подробности насчет нанесенного карете ущерба.
– Подумаешь, пара царапин!
– Знаете, как достается птичке, которая осмелилась запятнать лакировку? Хоскинз бывает весьма красноречив и, вы уж мне поверьте, за вандализм запросто пустит кровь.
– Не слишком ли он кровожаден для нашей мирной компании?
– Он кучер, а это главное. В любом случае можете быть спокойны: если Хоскинз попытается отходить вас вожжами, я буду бороться за вас, как лев.
С этим Син отвернулся от Честити и начал высматривать нужную лавку. Девушка надеялась вволю позабавиться над тем, как он будет метаться в поисках женской одежды, но вместо этого опростоволосилась сама. К дамам из Уолгрейв-Тауэрс допускалась единственная из городских модисток, мисс Таверсток, да и той заказывались лишь домашние платья, а все остальное выписывалось из Лондона. Честити понятия не имела, где искать в Шефтсбери готовое платье.
Син навел справки у хозяйки постоялого двора и вскоре уже вел девушку к магазинчику подержанной одежды. Честити была заворожена перспективой побывать в той части города, куда прежде не смела ступить. Над узкими извилистыми улочками висели веревки с бельем. Из одних переулков, словно из сточной канавы, разило сыростью и тухлятиной, другие пестрели цветами в ухоженных палисадниках. Недавно побеленные приветливые дома, где у окошек сидели чистенькие старушки с вязанием, перемежались грязными и облупленными, где в подворотнях таились подозрительные личности, нередко в струпьях или лохмотьях. Одни дети бегали оборванными стайками, другие чинно прогуливались с няней. Здесь было полно лавок, лавочек и лавчонок, и Честити то и дело останавливалась.
Вот лавка старьевщика, где собраны невообразимые диковинки. Здесь практикует знахарка, и на окошке висят пучки сушеных трав и цветов. А там разложил свой товар букинист.
Кончилось тем, что Син взял ее за руку и потащил за собой.
– К чему такая спешка? – запротестовала она.
– Хоскинз будет ждать и, если через час мы не вернемся, подумает, что вы со мной расправились в каком-нибудь темном переулке. К тому же мы пришли!
«Эмпориум» миссис Крапли был самым обшарпанным в ряду невзрачных домов на особенно унылой улице. Дальше виднелась глубокая канава с грязной водой, из которой торчал хвост дохлой кошки. Честити возблагодарила судьбу, что им не нужно двигаться в том направлении, – судя по всему, они достигли трущобной части города. Вид магазинчика не внушал особенного доверия. В таком едва ли могло найтись что-то стоящее.
За дверью их встретила неаппетитная смесь запахов: гнили, застарелого пота, отсыревшей ткани. «Эмпориум» был битком набит одеждой, головными уборами, обувью, всевозможными аксессуарами. Все это свисало с потолка, грудами лежало на полках, вываливалось из коробок.
Сама миссис Крапли