Случаи из жизни Ивана Ивановича Мацепуро. Станислав Владимирович Далецкий
которые в школу идти не собирались – так решили у них в семье: пора начинать заниматься хозяйством крестьянским, а не протирать штаны в школе: авось и без грамоты проживут, как их отцы и деды.
Ваня пошёл к себе собираться в церковь. В холщовой рубахе на голое тело и босиком в церковь идти нельзя, и он одел чистую рубаху, штаны и сандалии, заправив рубаху под ремень, который ему достался ещё от брата Иосифа.
Ваня вышел снова во двор, думая, что отец уже ждёт его нетерпеливо и будет ругаться за долгие сборы, но во дворе отец, сняв рубаху, сидел на табуретке, а Фрося большими ножницами укорачивала и ровняла ему бороду, нестриженную с ранней весны. Она умело чикала ножницами и клочки седоватой бороды отца падали на землю и катились к воротам, подгоняемые лёгким ветерком с сада-огорода.
Борода отца превратилась в аккуратную бородку, но волосы на голове теперь казались лохмами, и Фрося принялась укорачивать и волосы. Скоро она закончила стрижку, отец встал, отряхнулся и, подойдя к зеркальцу у рукомойника, взглянул на себя. Из зеркальца на него глядел пожилой благовидный мужчина – явно не простолюдин и стриженный, как бы в цирюльне.
– Где же ты наловчилась стрижке? – спросил довольный отец у Фроси, заметавшей веником все клочки волос, чтобы не осталось ни одного и потом их сжечь в печи. По крестьянскому поверью, клочки волос не должны попадать чужим людям, которые могут по единому клочку волос из бороды или головы навести порчу на их хозяина.
– Я всю семью нашу стригу: и мужиков, и жён их, и детей, – отвечала Фрося, собрав все волосы по двору и бросив их в печь, пришёптывая что-то про себя – для отвода сглаза.
– У других баб ничего не получается, а у меня выходит, нужно только не торопиться и чтобы ножницы были острыми. Я перед стрижкой посмотрю сначала на человека, прикину, как он будет казаться после, и начинаю стрижку по своему разумению. Ещё никто не жаловался, что я ему плохо сделала с волосами и бородой.
С девками проще – там только кончики волос подравняю, а уж косы они сами заплетают, а вот с мужиками следует повозиться, чтобы не навредить, особенно с бородой, – бойко отвечала Фрося, надевая фартук, чтобы приступить к готовке обеда. Пётр Фролович сказал ей о своей поездке в город после обедни и ей следовало поторопиться и подкормить барина в дорогу.
Пётр Фролович прошёл в дом, переоделся, по – воскресному, вышел во двор, где его ожидал Ваня, взял сына за руку и они вместе пошли к церкви, находившейся в центре села на пригорке.
Эта каменная церковь была построена несколько лет назад на месте сгоревшей деревянной. Подойдя к церкви, Пётр Фролович снял свою офицерскую фуражку без кокарды, перекрестился и направился к открытой двери, откуда доносилось пение – служба уже началась. Отец с сыном тихо прошли внутрь в прохладный полумрак, освещаемый зажжёнными свечами и солнечным светом, слабо проникающим вглубь храма через небольшие окна наверху, в цветных стёклах.
Ваня не любил эти посещения церкви: люди стоят и крестятся, шепчут молитвы,