Десять тысяч дверей. Аликс Е. Харроу
есть.
Следует заметить, что двери можно понимать по-разному: это расколы и трещины, пути между мирами, загадки и границы. Но главное, двери – это перемены[5]. Когда что-то проникает в мир через дверь, перемены тянутся следом, как дельфины за кораблем. Перемены уже опутали Аделаиду Ли, и она была в их власти.
Поэтому в ту ночь, лежа в постели, разбитая и потерянная, она выбрала веру. Она поверила в нечто безумное и потустороннее, в сухие губы мальчика, к которым она прикоснулась в сумерках, в существование разломов, через которые в мир проникает странное и чудесное.
И, поверив в это, Ади почувствовала, как беспорядочные сомнения юности осыпаются с ее плеч. Она стала гончей, которая вышла на след; моряком, которому после долгих скитаний вручили компас. Если двери и впрямь существуют, она отыщет их, будь их всего десяток или десять тысяч, и через них попадет в десять тысяч бескрайних других мест.
И, возможно, одна из них приведет ее в город у моря.
3
Дверь, ведущая куда угодно
Читатель, тебе известно чувство, когда ты просыпаешься в незнакомой комнате и не понимаешь, как туда попал? Какое-то время ты просто плывешь по водам безвременной неизвестности или, как Алиса, бесконечно падаешь в кроличью нору.
Почти каждое утро своей жизни я просыпалась в этой серой комнатке на третьем этаже особняка Локка. Выцветшие от солнца половицы, слишком маленький шкаф, набитый стопками книг в мягкой обложке, Бад, растянувшийся рядом со мной, как горячая шерстяная печка, – все это было знакомо, как моя собственная кожа. И тем не менее на протяжении одной долгой секунды я не могла понять, где нахожусь.
Я не знала, почему у меня на щеках засохли соленые дорожки. Не помнила, откуда взялась болезненная пустота под ребрами, как будто ночью кто-то вырезал у меня жизненно важный орган. Я не понимала, почему мне в подбородок упирается уголок книги.
Книга была первым, что я вспомнила. Заросший сенокос. Девочка и призрак. Дверь, которая чудесным образом вела в другое место. И пугающее чувство чего-то знакомого, похожее на эхо, словно я уже слышала эту историю, но не могла вспомнить, чем все закончилось. Как такая книга попала в мой синий египетский сундучок? И кто вообще ее написал? И почему Ади Ларсон казалась мне забытой подругой детства?
(Я почувствовала, что отчаянно тянусь к этим приятным загадкам. Как будто на краю моего поля зрения пряталось еще что-то, готовое выскочить, едва я посмотрю на него.)
С кровати Джейн донеслось шуршание.
– Январри? Ты не спишь?
Ее голос прозвучал с необычной нерешительностью, даже страхом, и у меня в голове пронеслась мысль: «Она знает».
А потом: «Знает что?»
И тут я вспомнила. Папы больше нет. Огромное холодное нечто выскочило из тени и сожрало меня целиком. Все вокруг стало бесцветным, унылым и далеким. Моя сказка о приключениях и загадках вновь обернулась всего лишь книгой в потертой кожаной обложке.
Я услышала, как Джейн
5
Эта теория – описанная во введении как положение III – основана на десятилетиях полевых исследований, но также находит косвенное подтверждение в многочисленных работах западных ученых.
Взять, к примеру, «Историю Монгалов», высоко оцененный источник, касающийся ранних исследований европейцев и описывающий путешествие Джованни Плано Карпини к монгольскому двору в 1240-х годах. Карпини утверждает, что несколькими десятилетиями ранее в татарском государстве произошли огромные перемены, которым невозможно дать никакого разумного объяснения. Он записал распространенный монгольский миф о том, как в детстве Великий Хан исчез на какое-то время. Он прошел через проклятую дверь в пещере и не возвращался семь лет. Карпини предположил, что тот провел это время «в чужом мире» и вернулся с некой жуткой мудростью, позволившей ему завоевать Азию.
Вполне вероятно, что человек не может пройти через дверь и вернуться обратно, не изменив при этом мир.