Альбигойские войны 1208—1216 гг.. Николай Алексеевич Осокин
крестят на манихейский лад; они не стесняются проповедовать свои преступные заблуждения. Раймонд де Рабастен, епископ Тулузский, преемник благочестивого Фулькранда, – человек жадный и неспокойный, которому никогда не ужиться со своими прихожанами. Уже три года он, помазанник Господа, продолжает войну с каким-то дворянином, своим вассалом, вместо того чтобы обратить оружие против еретиков, усиления которых вовсе не замечает. Мало этого; он обесчестил себи, торгуя церковными предметами. Архиепископ Нарбонский и епископ Безьерский, устрашенные возрастающим волнением в своих епархиях, или забывают о своей пастве, или отказываются от всяких карательных мер по отношению к еретикам. Если говорить правду, то надо сознаться, что раздоры между духовенством здесь стали столь вопиющими, что нельзя смотреть на этих недостойных пастырей иначе как на воинов, случайно забредших в овчарню Иисуса Христа. Феодалы тулузские и безьерские отказали нам в своем содействии. Все они – явные или тайные сторонники и покровители еретиков. Только угрозы французского короля могут побудить их исполнить свой долг…»
Неизвестно, чем бы кончилась эта вражда легатов с местными духовными и гражданскими властями, если бы не умерли оба епископа, Тулузский и Безьерский, уже собиравшиеся лично ехать в Рим, для оправдания. Того же желал Беренгарий Нарбонский. Папа дал свое согласие выслушать его впоследствии; если же он «по болезни, по старости или другой уважительной причине, не мог бы прибыть в Рим, то обещался расследовать дело через особых посредников, понимающих и надежных». Своего арагонского аббатства Беренгарий был лишен навсегда, а архиепископство осталось за ним, «дабы дать ему время покаяться в преступлениях, которые он совершил»[13].
Епископ Вивьерский не был так счастлив. Легаты низложили его, ссылаясь на то же нерадение, и тем обеспечили себя от новых опасностей.
Новым епископом Тулузским легаты утвердили Фулько, известного трубадура, друга и поклонника графа Раймонда, человека пылкого характера, родом марсельского негоцианта, некогда блистательного красавца, автора девятнадцати песен, преимущественно посвященных графине Монпелье, «этой царице всякой доблести, вежливости и ума». После смерти ее и своих друзей, Ричарда Английского и Раймонда V Тулузского, он пошел в цистерцианцы; его жена последовала примеру мужа. Счастье вывело Фулько из тесных стен аббатства Тороне на широкую арену деятельности в сане Тулузского епископа. Обряд посвящения Фулько должен был совершать епископ Арля. Местные жители ожидали, что новый епископ поладит с графом, хотя последний и сочувствовал Раймонду де Рабастену, его предшественнику, – но вышло совершенно противное. Вряд ли в ком, после папы и легатов, альбигойцы приобрели себе врага более опасного, как в лице этого некогда веселого трубадура.
Католики надеялись, что красноречивый Фулько будет привлекать в церковь своими проповедями так же, как привлекал некогда рыцарей своими песнями. Но лишь только бывший трубадур