Мерсьедиана. Сборник рассказов. Сергей Штанько
а только для того, чтобы её прервать, авианосцев размером чуть не с те самые острова, глубоко ныряющих субмарин, высоко и быстро летающих самолётов, и, как дань старине, солдата, голодающих и мёрзнущих в окопах, как и сотни лет назад.
Война расшевелила интеллигентские круги не хуже, чем коробка клубков кошачью стаю. Только и было разговоров, что о безусловно поведенческих предпосылках к войне, оппонировавших этому мнению сторонников мальтузианских и пассионарных теорий, да бесконечных сравнений технических характеристик «наших» и вражеских видов вооружений. Много рассуждалось о фундаментальных основах международного права, роли ООН в урегулировании конфликтов, обоснованности территориальных претензий и «исторической справедливости» границ. И, как водится, едва ли кто-то поинтересовался взглядами на справедливость жителей тех самых несчастных островов.
Война быстро забывалась, и главным напоминанием о ней скоро осталось лишь то, что президентом стал один из ведших ту кампанию генералов. Впрочем, Мерсьедо периодики не читал (а если и читал, то весьма специализированную, вроде «Эсхатологического вестника» и «Вопросов онтологии»), и о новом президенте узнал только когда был приглашён на вручение из его новопрезидентских рук какой—то заслуженной на академическом поприще награды. Президент был как президент, кажется, не хуже прежнего. Только, отметил профессор Мерсьедо, этот, в отличии от прежнего, одет был в военную форму. Ну да и был он генералом, так что, пожалуй, ничего странного, заключил профессор, не клоунский же костюм он на себя напялил, вот это было бы действительно необычно, закончил Мерсьедо про себя.
В университете разгорелись дискуссии о превосходстве новой власти над старой. Сторонники были, как водится, у обоих мнений, появилось ещё третье: власть от народа, а сменился только президент – наёмный администратор, вроде ресторанного метрдотеля, только чуть поважнее. Третье мнение особого распространения не получило. Новый президент же недурно заботился о науке, судя по увеличившемуся финансированию университетов, лабораторий и конструкторских бюро. Правда, направлено оно было, в основном, на науки точные и исследования характера прикладного, разного рода отвлечённым мыслителям доставались лишь брызги дождя благоденствий, изливающегося на машиностроителей и, всего более, оружейников. Мыслители, как таковым и подобает, восприняли ситуацию философски: в самом деле, физикам нужны разные частичные ускорители, машиностроителям и оружейникам – станки, стенды, аэродинамические трубы и всё в таком роде; философам, историкам, искусствоведам, математикам, языкознатцам и прочим постигателям человеческого разума и его порождений довольно, в основном, бумаги да перьев.
Нашлись, конечно, и недовольные таким положением вещей. Впрочем, такие всегда ведь находятся; верно, даже в греческом Золотом Веке была таких парочка.