Комбат. Восемь жизней. Андрей Воронин
себя. Он решил, что после уточнения деталей, так сказать проведения рекогносцировки на местности, рассказ Алены Игоревны станет более стройным и приземленным. И вот – уточнять детали некому. Рассказчица исчезла вместе со своими домыслами. А подвергаемый риску похищения Петька остался при малознакомых дядях и китайской игрушке.
Петька проснулся и сразу же поинтересовался не мамой, а машинкой. На время его отвлекли вновь купленным самосвалом. Двое крупных, спортивно сложенных мужчин озабоченно курили на крыльце, а ладный, не похожий ни на одного из них мальчик гонял вокруг их высоких армейских ботинок пластмассовый грузовичок.
– Вообще-то, Боря, – неторопливо рассуждал Андрей, – если верить этим учительским байкам – первый ход сделан верно. Сам посуди: пацана у матери спереть, рук не окропив, – она до Интерпола дойдет. А если саму убрать на время – кто мальчишкой озаботится? Опять же – мама сбежала, так папа при сыночке остался. И увезти его может, и на лечение отправить – закон не возбраняет. Ждем, сейчас этот папаня из-за любого угла показаться может. Понимает ведь – Петя маленький, но не грудной, орать не будет. Всегда сказать можно, что маму в школу срочно вызвали, а он на смену явился.
– Думаешь, нас пасли? А я не заметил! Маловероятно… Мы с тобой не первый день знакомы – я любую слежку кожей чувствую. Не пилась бы мне водка, разговор бы не клеился, если бы кто-то нас контролировал. Ты давай пробегись по подсобкам и туалетам, может, барышня без сознания где-то лежит. Милицию и охрану поднимать нельзя – пацана живо заберут и к отцу-благодетелю переправят. Если глупость какая-нибудь произошла – сами разберемся. – Под глупостью он имел в виду обморок, удар по голове в служебном помещении с целью отобрать кошелек, снять серьги или колечко.
– А где мама? – звонкий Петькин голосок не был ни тревожным, ни испуганным.
– Она бабушку одного двоечника в толпе увидела и побежала догонять, чтобы…
– Знаю, чтобы дать совет, как правильно учиться! – Петька деловито перебил его, с урчанием объезжая тяжелый рифленый каблук берца. – Она всегда родителям слабых школьников всякие советы дает. А «двоечник» говорить нельзя, это обидное слово. Кто сегодня слабоват, завтра может подтянуться!
– Да ты просто Сухомлинский! – присвистнул Рублев.
– Неа, я Зернов, как папа. И мама тоже. А раньше были – Пацерка, это бусинка по-белорусски. Мы ведь раньше в Белоруссии жили…
– Пацерка, почти пятерка… Хорошая фамилия для учительницы, правда?
Комбат уже видел, что Подберезский возвращается ни с чем, виновато разводя руки в стороны. Ни в местах общего пользования, ни в открытых подсобках Алены не было.
Не успел Подберезский рта открыть, как Рублев принял решение и поспешил его озвучить.
– Догнала твоя мама эту бабусю и пошла с ней к слабому ученику помогать домашнее задание делать. А нас с дядей Андреем попросила за тобой присмотреть, в гости позвать, яичницей угостить.
– Она яичницу ненавидит! И я не ем – щеки