Под стук колес «Сергея Есенина». Сергей Юрьевич Соловьев
а любители поэтического творчества уже наслаждались поездкой и мягчайшими креслами синего фургона.
Петр сидел рядом с Севой, в 115 маршрутке, гадко усмехаясь в её не очень прозрачное окно . За ними ехал на велосипеде и очень торопился их догнать невежливый субъект, на ходу размахивая кулаком и прескверно ругаясь. Но что бы догнать маленький синий автобус, надо было быть Электроником, мальчиком из Чемодана, а им незадачливый обладатель велосипеда БМВ не являлся. Да тут бы даже Мельдоний не помог. Петька с огорчением отвернулся, понимая, что занимательный сюжет приходит к концу, а им оставалось еще четыре остановки до Есенинского бульвара.
– Как ты думаешь, догонит?– спросил Сева друга.
– Не уверен, – покачал головой Петька, – велик хорош, но у гонщика сбито дыхание, да и сказываются последствия падения в кусты, плюс моего удара поддых. Шансов совсем нет, – и тоже вздохнул с огорчением, даже покачал головой, – ничего не поделаешь… Может, выйдем, чего клоуна разочаровывать?
– Ну, мы же торопимся на встречу поэтов?
– Есенин тоже был хулиганом, – нашёл важный довод Пётр.
– Мы торопимся, – авторитетно изрёк Всеволод.
– Ну, с этим не поспоришь…– наконец согласился товарищ, провожая огорченным взглядом отстававшего велосипедиста.
Вот и Есенинский бульвар. Они прошли мимо красной кирпичной многоэтажки с многими магазинами на первом этаже, перешли дорогу, и уже шли по аллее бульвара, засаженного с двух сторон прекрасными деревьями. Потихоньку подходили и другие люди, и молодые, и старые. У Севы же болела голова, он потер виски, пытаясь избавиться гнетущего ощущения. Опять он заметил невысокого молодого белобрысого улыбающегося мужчину, державшего в руке соломенную шляпу. Юный поэт лишь опять протёр глаза, прогоняя дурман.
Людей становилось всё больше, и Всеволод слышал и иностранную речь. Туристы с любопытством смотрели на десятки людей, собравшихся у памятника, да и притом не в центре Москвы.
– Знаешь, камрад, – начал Пётр, – местные гопники повадились между ног статуи веник засовывать.
– А зачем? – спросил парень, доставая из кожаной сумки фотоаппарат, любимый Fuji X-30.
– Трудно понять их дурацкие мысли, – Пётр только развел руки в стороны, – чужая душа- потёмки.
У мемориала стояли люди, готовые читать свои стихи, и в волнении повторяли про себя знакомые строчки. Они тихо шептали вирши, надеясь не забыть всё что им дорого, и то что они так хотят передать другим. Перед Севой стояла девушка, с каштановыми волосами до плеч, в синих джинсах и цветастой летней блузе, и модных теперь белых кроссовках. Он не удержался, и сделал её фото сзади, не спросясь. Было на что посмотреть, задница была крепкая и подтянутая, хотя бедра чуть широковаты. Возможно, она что- то услышала, и чуть повернула голову, и улыбнулась.
– Вы тоже поэт? – спросила она очень приятным глубоким голосом.
– Да, – честно ответил Всеволод, поспешно убирая камеру в сумку.
– Что – нибудь