Тупики на раздолье. Юмористический эротический роман. Александр Николаевич Лекомцев
эту афёру. Скорей всего потому, что он ещё не в состоянии был осознать и понять суть происходящего.
Он плотно закрыл глаза, чтобы не видеть форменного безобразия, быть, как бы, в стороне от происходящих событий, то есть не при делах. Его высоко поднятая рука сначала нащупала её лоб, потом нос и, наконец-то, тонкие и ехидные губы Эвредики.
– Так твоя рука, Абранчик, очень быстро устанет, – сказала она. – Зачем высоко тянуться? Всё гораздо ближе, чем ты думаешь. Ведь имела в виду совсем другие губы.
Заодно я и ты, коллективно, раза два-три получим удовольствие.
Решительно и ловко она схватила обеими руками ладонь правой руки и ловко засунула три мощных и самых длинных пальца молодого Кадабракина себе в… промежность. При этом она настоятельно рекомендовала студенту проникать ими глубоко и шевелить, шевелить, шевелить, чтобы по всем направлениям достичь желаемого эффекта. Приятное, как водится, с полезным.
Надо ли говорить, что Абран получал какое-то удовольствие, время от времени орошая свои плавки обильной семенной жидкостью. Он не желал открывать глаза уже потому, что просто не намеревался испортить себе настроение от внешнего вида тридцати семилетней, прошедшей огни и воды, Эвредики. Она тоже что-то ведь чувствовала и производила разного рода телодвижения и даже протяжно вздыхала и всхлипывала.
Всё явственней и чётче слышались голоса людей и даже музыка, но открывать глаза Абран не собирался. Что ж там скрывать, он поучал некоторое удовольствие. Он даже уже понимал, чувствовал, когда следует останавливаться, давать возможность отдохнуть своей правой руке.
Чья-то рука засунула во внешний карман его штормовой куртки какую-то бумажку. Проникновенный женский голос доверительно сообщил ему, что он – молодец, и ему выплачено за… протест не пятьдесят, а сто долларов.
Через некоторое время он, всё-таки, и насладился, и слегка пристал. Да и уже ощущал, что туда, во влажное и глубокое место, входит уже не три его пальца, а вся ладонь. Он приоткрыл для начала один глаз. Но этого было, вполне, достаточно для того, чтобы истошно завопить и войти почти в шоковое состояние. Перед ним стояла обнажённая мама Эвредики, которую величали Симона Лазаревна. Что там описывать? Худой и большой скелет, прикрытый обвисшей бурой кожей…
– А где, Эвредика, – открыв и второй глаз, прошептал Абран, – где одна?
– Она уже давно протестует в другом месте, – ответила Симона Лазаревна. – А вы, непременно, одарённый и способный мальчик. При таких чувствительных пальцах вы задорно бы играли на скрипке, и всё человечество повально не вспомнила бы о Паганини. На крайний случай, можно было бы сделаться и процветающим вором-карманником.
Окончательно опомнившись и частично придя в себя, Абран схватил в правую, изрядно увлажнённую руку брезентовую сумку и бросился бежать. Передвигаясь прыжками, как австралийский кенгуру, он летел на перрон вокзала с такой скоростью, что его не смогли догнать даже несколько ретивых забугорных телевизионных съёмочных