Тёмные сказки. Дмитрий Дубов
не в силах пробудить в вас желание жить так, как надо. Вы сами лишаете его голоса. Вы заражаете его своею болезнью и с удовольствием смотрите, как он умирает. Может быть, вы не понимаете, что, когда в вас умирает Глаголющий, то наступает затмение и Вечная Тьма. Вам всё равно, ведь вы привыкли поклоняться Дракону, который балует ваши тела, но, вместе с тем, пожирает ваши души. Для человечества была одна-единственная возможность. Должен был появиться тот, кто смог бы пробудить в каждом человеке Пророка. Но ваша болезнь была уже слишком запущена, а Глаголющие либо мертвы, либо уже бились в предсмертных агониях, и поэтому, когда Вестник сошёл на землю, то не смог найти Глаголющего в людях, кроме одного. Был один человек, который не так сильно был подвержен вашей болезни. Он услышал. Но вы, а точнее ваши Драконы, сделали всё возможное, чтобы изолировать этого человека, дабы он не смог вмешаться в уже установленный порядок. Они ужасно боялись, что кто-то сможет пробудить Глаголющих и спасти человечество. Спасти души – значит, вырвать их из когтей этих Драконов. Вы все больны. Вы больны Драконами, и эта ваша болезнь будет способствовать вашим вечным мучениям. Но здесь с вашей болезнью легче, потому что, если вы вдруг сможете справиться с Драконом, то у вас появятся стигматы, и вы будете испытывать физическую боль. Духовная болезнь является обезболивающим для физического тела.
– Вы бредите, – сказал Актаков, уверенный, что его пациент тронулся рассудком. – Вас надо лечить.
Нельзя сказать, что Актакова не задела за живое эта речь, но теперь он пытался не допустить чувства родства с этим человеком. Иван Фёдорович понимал, что, если он вновь допустит установление связи с ним, то не сможет найти себе места. Тем более, в Коле не осталось ничего, что могло бы притягивать. Остался только холодный отталкивающий свет, от которого стыла кровь в жилах. Серебристо-стальной цвет глаз, словно в них разлилась ртуть.
Необходимо было что-то делать. Но в этого человека уже вкололи изрядное количество лекарств, хотя по нему нельзя было сказать, что они подействовали. Ясно одно: надо избавиться от новенького любыми путями.
– Нет, это вас надо лечить, – негромко проговорил Коля. – Я пытался излечить Вас, ведь Глаголющий в Вас ещё не умер, но и Дракон оказался слишком силён. Он не только смог заткнуть Пророка, но и убить его. Вас надо лечить, но, по всей видимости, не осталось никого, кто смог бы это сделать.
Актаков видел, что пациент сам скоро умрёт. Тот судорожно втягивал в себя воздух и, не мигая, смотрел в потолок. Ивану Фёдоровичу вдруг неудержимо захотелось ещё раз заглянуть ему в глаза. Он поднялся со стула (установленного взамен сломанного) и подошёл к кровати.
Коля уже не представлял собой ничего сверхъестественного. У него были обычные тусклые глаза, а на лице застыла мученическая гримаса. По всему было видно, что ему очень больно, но лекарства не помогали. Он вызывал только жалость. В какое-то мгновение Актакову действительно стало жалко его.
– Всё будет хорошо, – попытался он заговорить