Маяк. Иван Андреевич Банников

      От мыслей о работе настроение опять испортилось, и Илья поднялся на ноги, стыдливо прикрывая рукой гениталии. Мокрые волосы неприятно холодили голову, и он снял резинку и позволил им свободно упасть вниз. Потом взял прядь и некоторое время рассматривал её, вспоминая, что необычные очень светлые волосы всегда пользовались большим успехом у женщин. Как и его редкие голубые глаза.

      Чтобы как следует согреться и просохнуть, он принялся приседать и подпрыгивать на месте. Довольно быстро вялые мышцы устали и начали ныть, но он заставлял себя прыгать снова и снова, сжав зубы и шумно дыша. Какое-то странное упрямство не давало ему сдаться так быстро.

      От физических упражнений он согрелся, но ещё больше захотел есть. Сейчас даже мерзкие макароны из рабочего буфета показались бы ему настоящим лакомством, лишь бы только внутри не было этого непривычного тянущего ощущения.

      Он нервно шагал по периметру песчаной площадки и всё силился вспомнить человека, которому вчера дал какое-то согласие. Чёрт, неужели надо было так сильно напиваться, чтобы теперь в голове остался только мутный кисель из обрывков воспоминаний, которые не давали ни одного ответа на мучившие его вопросы.

      Одежда из синтетики успела полностью просохнуть до того момента, как осветительный прожектор коснулся деревьев на низком берегу. Илья с радостью оделся и натянул на ноги чуть сырые ботинки. Ещё раз проверил телефон и с тревогой заметил, что зарядка приблизилась к половине. Ради экономии энергии он решил выключить аппарат и периодически включать, чтобы проверять наличие связи.

      Как только прожектор скрылся за деревьями низкого берега, как-то разом стало темно. По-настоящему темно. Серые сумерки промелькнули так быстро, что Илья опешил от густоты и насыщенности мрака, в который погрузился весь мирок. Ему, жителю города, никогда не доводилось бывать в настоящей темноте. Тут он и вспомнил устаревшую фразу «хоть глаза выколи» и впервые понял её смысл.

      Вместе с темнотой пришёл сильный холодный ветер, который задул вдоль реки. Деревья зашумели, а по реке побежали волны, они плескались в темноте, пугая Илью.

      – Погодите-ка! – закричал он, повернув голову, как ему хотелось верить, к шесту с камерами. – Вы что, собираетесь меня здесь на ночь оставить?!