Уроки выживания. Детство. Отрочество. Женя Кравчук
в государственный лицей на бюджет. Дело в том, что наша семья не богатая, скорее бедная. А лицее считается пристанищем элиты, богатеньких сынков и поступить туда можно только заплатив. Но денег у нас нет, поэтому приходилось работать. Очень много работать, просиживая целые дни над учебниками. Возможно, меня зачислят в Я класс. Звучит, как фантастика, но он настроен серьезно. Он начал готовить меня к школе, с того момента как я научился говорить. Целыми днями я сидел и занимался, если бы я не делал этого, то пришлось бы выслушать в свой адрес тонну нелицеприятных фраз. Не очень хотелось.
Когда у меня что-то не получалось, то меня постоянно ругали. Меня не били, нет, нет. До одного дня…
Мне было три года. Мы сидели за столом и ели макароны. Опять макароны, от одного слово меня рвет. Я не доел, потому что не мог больше запихивать это жидкую кашицу, что зовется макаронами, себе в рот. Отец не любил этого.
– Доедай – строго сказал он.
– Я больше не могу – тихо ответил я.
– Ты не понял меня?! Я сказал, доедай. Я работаю двенадцать часов, шобы содержать тебя.
Делать было нечего, я взял ложку, закрыл глаза и запихнул в рот. Мне стало так противно, в такие моменты я старался думать о море, о волнах, о том, как они разбиваются о камни, о кристально чистой воде. Как же я хочу туда!
Но в этот раз макароны были сильнее. Я начал кашлять, из-за чего уронил тарелку с остатками еды на пол, после этого меня вырвало. Я понял, что дело плохо. Очень плохо.
Отец с грохотом опустил кулак на стол, отчего я вздрогнул. С шумом встав, он подошел ко мне сзади и начал отвешивать мне подзатыльники, попутно ругая, на чем свет стоит. Он никогда не бил меня, это было что-то новенькое и пугающее. Он схватил меня за воротник и швырнул на пол, приказав убрать все за минуту, иначе мне не поздоровиться. С такой скоростью не бегают даже олимпийцы, рисковать мне не хотелось, и я еле-еле уложился в минуту.
После этого дня когда я делал что-нибудь не так, а поверьте мне, я делал – что-то уронил, что-то разбил, допустил ошибку в тетради, испачкался, облился, громко чихнул, за все это я получал подзатыльники. Получал я их так часто, что иногда мне казалось, что скоро от головы ничего не останется, и на ее месте будет красоваться пустое место. И хуже всего то, что я был очень неуклюжим и спотыкался буквально на ровном месте. Честное слово, ничем плохим я не помышлял, так получалось само собой. Почему? Не знаю.
Выходил на улицу я редко, но когда все-таки выходил было хоть какое-то разнообразие. Я ничего не делал, просто шмонался из стороны в сторону. Друзей у меня не было, был только мяч, который откопал где-то на улице. Я любил набивать его на ноге, представляя, что играю с друзьями. Наш дом находился на окраине, около оврага, внизу было огромное пшеничное поле, на котором довольно часто играли дети. Примерно, моего возраста, может чуть постарше, не знаю, не спрашивал. А я стоял на вершине и наблюдал за ними, боясь подойти и познакомиться. Мне нравилось