Троя. Величайшее предание в пересказе. Стивен Фрай
ростом выше брата, схватил Париса и поднял его над землей.
– Не стоило расстраивать Деифоба, – сказал он. – Если смиренно извинишься, я прослежу, чтобы тебя за все хлопоты лишили всего одного уха.
Деифоб занес меч.
Но тут зазвенел голос – громкий и пронзительный:
– Стой! Нельзя убивать родного брата!
Деифоб и Гектор обернулись. Парис обернулся тоже – и увидел, как сквозь толпу протискивается отец его Агелай.
– Отпусти его, владыка Гектор! Отпусти брата!
Толпа по одну сторону расступилась и дала Агелаю пройти. А по другую сторону она расступилась, пропуская царя Приама и царицу Гекубу. Агелай увидел их и повалился на колени.
– Не смог я, ваши величия! Не смог убить дитя. И рад тому. Вы гляньте на него. Им надо гордиться.
И вся давнишняя история вылетела из Агелая скороговоркой. Толпа притихла.
Первой оторопевшего Париса обняла Гекуба. Приам прижал его к себе и назвал сыном. Гектор нежно толканул его в плечо кулаком и назвал братом. Деифоб пихнул его в другое плечо кулаком – заметно сильнее – и тоже назвал братом. Толпа ликовала неустанно, а царственное семейство вознамерилось отправиться во дворец.
Золотые ворота на вершине лестницы распахнулись, и вновь появилась жрица – она рыдала и размахивала руками, словно завладел ею демон.
– Уведите его прочь, прочь из города! – стенала она. – Он – смерть. Он навлечет на всех нас погибель.
Может, кто и услышал ее, да не придал значения.
Звали ее Кассандра, и жизни царевны она предпочла стезю жрицы. Красивейшая и талантливейшая из всех дочерей Приама и Гекубы, царевна Кассандра посвятила себя храму Аполлона в Трое. На беду, привлекла она к себе внимание самого Аполлона, и он, плененный ее красотой, наделил ее даром прорицания. Скорее то была взятка, нежели подарок. Бог шагнул к ней, чтобы заключить в объятия.
– Нет! – тут же произнесла Кассандра. – Никому не дамся, ни богу, ни смертному. Не согласна. Нет, нет!..
– Но я ж наделил тебя величайшим даром, какой может достаться смертному, – воскликнул разгневанный Аполлон.
– Это запросто. Но я не просила о нем и совершенно точно не обещала тебе взамен мое тело. Нет. Отказываю тебе. Нет.
Отнять дар Аполлон не мог – таков нерушимый закон: ни один бессмертный не в силах отменить то, что сотворил сам или другой бессмертный[79], – а потому в ярости своей плюнул он Кассандре в рот как раз в тот миг, когда она приоткрыла его для очередного «нет». Слюна стала проклятием. К Кассандриным пророчествам никогда не будут прислушиваться. Как бы точно ни предсказывала она будущее, никто ей не поверит. Судьба ей не быть услышанной.
Что именно сообщило ей краткое прикосновение к руке брата Париса, нам знать не дано. Чтό увидела она мысленным взором, остается лишь догадываться. Возможно – тот самый пожар, какой видела во сне восемнадцать лет назад Гекуба. Оставим жрицу на ступенях храма заламывать руки и стенать в отчаянии.
Боги смотрят свысока
Порыв,
Можно усилить или добавить, но не отменить.