Окруженец. Затерянный в 1941-м. Вадим Мельнюшкин
разбирается, прогульщик.
– Как, дядька Опанас, лошадь будет?
– Та буде, куды от вас, бусурман, деваться.
– Вот и отлично. Через десять минут встречаемся… А кстати, Николай где?
– На околице, там, – он махнул рукой в ту сторону, откуда я пришел.
– И еще, дядька Опанас, не в службу, если кто баню топит, пусть мне водички теплой оставят – третью неделю из лужи умываюсь, сам небось по запаху заметил.
– Да уж, – усмехнулся тот. – Дух свиреп. По-любому Любку обмывать надоть. Апосля покойницы не сбоишься? Хотя че те, душегубцу.
– Да ничего страшного, я непривередливый, да и в приметы не верю.
Мое утверждение о приметах мужику явно не понравилось, но тот промолчал.
– А волосы стричь у вас кто умеет? – вдруг вспомнил я.
– А те на кой? – удивился Опанас, глянув на мой слегка заросший полубокс.
– У немцев стрижки другие, мою все равно в их не превратить, но, если поаккуратнее подровнять, под пилоткой почти незаметно будет.
– Ты чо ж, в ихнем бродить собрался? В емперилистическу за то стреляли враз.
– Эх, если я им живым попадусь, боюсь, по-любому, расстрелом не обойдусь.
– Ну тож верно. Лады, Верку спрошу, всих пользует, може, и тебе обломится, – хитро усмехнулся он в усы.
Намек про Верку был понятен, но что-то мне не до того сейчас. Около мотоцикла уже лежали три трупа, завернутые в драную мешковину, кое-где уже пропитанную кровью. Рядом были и сложены вещи, что сняли с покойников. Быстро собрав боеприпасы и прихватив еще кое-какую мелочовку вроде перочинного ножа и плоского фонарика со светофильтрами, попросил унести вещи и застелить коляску еще парой слоев мешковины. Все трое в коляску не влезли, и один труп пришлось закрепить веревками. Наконец под озабоченными взглядами жителей деревни тронулся в путь. Колька уже ждал, сидя охлюпкой на серой кобыле. Сразу попросил его внимательно осматривать дорогу – неподалеку должно быть место, где немцы обстреляли моего будущего донора. Надо бы гильзы собрать, нечего немцам давать зацепки, вдруг жителей деревни обвинят. Место нашли, причем сворачивать надо было там же. Намаялись с лапником, который разложили на месте съезда в лес, дабы следов не оставлять на обочине – штык немецкий оказался туп, как колун, не следят дойчи за оружием, а еще орднунг называется. Шучу, но если бы не сведения, полученные от унтера, так бы и подумал, что ленятся.
Работка по перетаскиванию мотоцикла, маскировки оного, «похоронам», а проще сказать, утоплению останков, оказалась та еще. Удачно заглянул за сиденье в мотоцикле, обнаружив там ранец, да непустой. Повезло, а то так и остался бы в болоте. Обратно добирались одвуконь наоборот, Колька правил, а я сзади задницу отбивал. Прибыли, когда уже сумерки легли. Николай довез меня до дома Опанаса, попрощался и был таков. Баня много времени не заняла – под пар ее не топили, просто воды нагрели, но и мочалкой меня Опанас отдраил до скрипа. Стрижка тоже заняла от силы минут десять, которые Верка, молодая симпатичная бабенка, провела с большой пользой, успев прижаться ко мне всеми возможными частями тела.