Расцветая подо льдом. Максим Анатольевич Форост
старейшина и вояка. У Грача засосало под ложечкой.
– Эй, ты! – Гоес грубо окликнул. – Поди сюда, Грач! Поговорить надо.
Положение отлучённого от общины изгоя обязывало подчиняться. Грач, скрепя сердце, подошёл, держа в поводу Сиверко – конь придавал уверенности. Мельком он глянул на Бравлина.
– Ты мне не переглядывайся, в глаза смотри! – пресёк неповиновение Гоес. Из-под насупленных бровей и широченного лба он тускло уставился на Грача: – Этот твой дружок – что у тебя делает?
– Златовид? – он попытался ответить в тон, но голос подвёл. – Ночует…
– Имей у меня ввиду, – Гоес погрозил пальцем, – возьмётесь за старое – уже не со двора, а со свету сживу!
Грач закусил губу.
– Молодчики с ним – кто такие?
– Стрелки, – выдавил Грач. – Сходите и спросите.
– Подерзи, подерзи мне! – Гоеслав угрожающе поиграл бровями, отчего на лбу стала заметной какая-то вмятина. – Ну-ка, веди! Сам потолкую.
Снова подняться в седло Грач не посмел. Те трое расценят это как дерзость. Он повёл Сиверко. Гоеслав, быстро шагая, нагнал Грача и пошёл, искоса хмуро поглядывая. Староста Млад поплёлся позади, скрипя снегом и перебегая с шага на рысь. Взгляд старика Ратко жёг спину между лопаток. Про него говорили, что Ратко только строит из себя ратника, а на деле был опричником и в старые времена выселял из домов нечисть. Грач кожей почувствовал сейчас своё отличие, особенно чёрные, не как у людей, волосы…
Ещё подходя к хутору, Грач увидал, как шастнул в дом дозорный и как скоро, точно поджидая их, распахнулась дверь дома. Выскочил со двора Добес, пропустил вперёд Златовида с сопровождающими – Скуратом и Веригой. Златовид сверкал кирасой, налокотником и поножами, красовался в пурпурном плаще, небрежно накинутом на плечи. У конюшего Гоеслава вытянулось лицо. Слева у Златовида, под самой рукой, свисал от пояса до земли тяжёлый в дорогих ножнах меч – кажется, палаш работы дальних мастеров. Ратко, старый вояка, присвистнул от удивления.
– С утречком тебя, Цветик, – спокойненько кивнул Злат. Злат будто показывал, что Грач – под его опекой и покровительством.
Медленно, с сознанием собственной значимости Злат поклонился. Гоес толкнул старосту Млада локтем, все молчали. Златовид держал руку близ сердца и кончиками пальцев как будто указывал на нашивку со стрелой выше левого локтя.
– Почтенный Гоеслав, добрый наш Млад, заслуженный Ратко, принимаю за честь видеть вас снова, – Злат заговорил ласково, гостеприимно, но словно даря каждое слово. – Представлю вам моих ближних: славного Скурата, храброго Веригу и Добеслава.
Стрелки один за другим наклонили головы.
– Гм, – выговорил Гоес. – А говорили, мол, оборванцы…
– Люди-то говорят разное, – пожалел Златовид, – но на каждый роток найдётся платок, – он пообещал, перевирая пословицу. – Раз я вернулся в трудный для родины год, значит, я обязан помочь вырастившей меня общине.
– Ах,