Критик Ковчега. Herman Ishchenko
только Пауль, борясь со своими страхами, покинул свой дом, одновременно с первым воплем сирен, Брайан Эвтаур в это время лежал обездвижено на полу своего дома. От утреннего вопля, разрывающего барабанные перепонки, он и сам издал весьма похожий вскрик. Брайан представил, как тяжелый прибор, прицепленный к его шее, именуемый головой, вот-вот взорвется от этого гудка. Даже после того, как сирены прекратили свое завывание, по его голове проходили раздражающие вибрации эха. Боль от сквозной раны в плече внезапно проснулась, завыла, загудела, как только Брайан им зашевелил. Секунды, которые пронзали его тысячами лезвий, не уходили, и ему пришлось прокусить губу, чтобы не выпустить крик за пределы своего горла, что, на удивление, получилось. Видимо, ночью его окутал настолько сильный шок, что боль просто-напросто не доходила до мозга, который пытался разложить ситуацию по полочкам. Сейчас что-то пулей прошло сквозь его голову, оставив непонятный след. ПАТРУЛЬНЫЕ! Точно, ему было необходимо дойти до семейного здания Когинов! Нельзя терять время, если не сегодня, то уже никогда. Сейчас нужно по минимуму беспокоиться о своей ране. Весь трясясь, Брайан не стал переодеваться, приводить себя в порядок, его ничего не беспокоило, и, держа единственную мысль в своей голове, он вышел за дверь. Тишина. Город был наполнен тишиной. Ни шагов патрульных, ни обычных рабочих, которые в это время только вставали с кроватей, заставляя ржавые пружины матраца скрипеть.
По расчетам Брайана, на ходьбу до семейного дома Когинов, уйдет не меньше часа, и не больше полутора. Первые полчаса шли без передряг и сразу после второго гудка сирен люди одновременно начали выходить из своих домов. Они, казалось, потеряли всю жизненную энергию и радость этой ночью. Люди шли, уткнувшись лицом в землю, будто не спали уже несколько недель, под их глазами были огромные синие мешки, а лицо было сероватым, но у некоторых рот пытался растянуться в улыбке, что выглядело очень жутко.
Сейчас перед Брайаном виднелся знакомый силуэт.
Это был Джэймс Хэнсли. Только его и не хватало в этой ситуации. Он принадлежал к нашему семейству, и без преувеличений – считался лучшим охотником из тех, кто когда-либо был в этом городе. Он уходил в лес без гарпуна, вооружившись всего лишь парой ножей и топором, надежно прикрепленным к спине, а возвращался, таща за собой сети, в которых были кровожадно убитые животные. Этого психа многие опасались, потому что не знали, чего можно от него ожидать. Сейчас, когда Джеймс увидел Брайана, на его лице читалась лишь неожиданность, которую сразу сменила добрая улыбка. Брайан никогда ранее не видел ее у Джэймса Хэсли, он подумал, что возможно ее никто никогда не видел.
– А ты, Брай, живучий малый, на самом деле, первый живой человек за сегодня. Ну, знаешь, ты хотя бы в пол не втыкаешь, как эта полуживая масса, – без остановки начал говорит Джэймс все с той же улыбкой, в которой можно было заметить и капельки злобы, жестокости, ненависти, –