Битте-дритте, фрау-мадам. Дия Гарина
в чем не бывало, отчитался Виталий. – В твоей сумочке. А сумочка в тумбочке. А тумбочка в изголовье двуспальной кровати. А на кровати спал мертвым сном твой…
– Мертвым сном?
Я смотрела в любимые когда-то глаза, от которых не осталось даже цвета, поблекшего от белизны сибирских снегов, и не могла поверить. Неужели этот сумасшедший пробрался в охраняемый дом и… Нет! Этого не может быть! Виталий не мог… То есть, мог, но не стал бы…
– Да, не дрожи ты так! – Немов крепко сжал мои плечи. – Я имел в виду, что твой орел валялся на кровати мертвецки пьяным. Его даже труба архангела Гавриила не разбудила бы. Нашла за кого выходить замуж!
– Да, нашла! И тебя не спросила. А не нравится – пиши заявление об уходе, – я собрала остатки сил и, тряхнув плечами, сбросила его руки. – Не понимаю, на что ты надеешься? Неужели думаешь, что Павел будет бездействовать? Как бы ты на его месте поступил?
– Не знаю, как бы поступил я, – усмехнулся Немов, – а он проспится, переломает в комнате всю мебель, напьется до зеленых чертей и навсегда вычеркнет неблагодарную стерву Нику Евсееву из своей жизни.
– Почему? – опешила я, даже не обидевшись на «стерву».
– Потому что найдет на тумбочке записку, в которой синим по белому твоим почерком написано: «Прости меня, Пашенька. Но я не могу стать твоей женой. Я люблю и всегда любила только одного человека. И ты его знаешь. Сегодня я уезжаю к нему. Спасибо тебе за все. Будь счастлив, Пашенька. Надеюсь, что ты еще встретишь женщину, которая полюбит тебя так, как я не смогла полюбить. Прощай». И подпись: «Не твоя Ника».
Из состояния ступора меня вывел вежливый стук в дверь. Вошедшая официантка, глядя строго перед собой, поставила на столик бутылку коньяка и два ланч-бокса. Рюмки, как оказалось, там уже стояли.
Нет, я не возопила «спасите». И не только потому, что потеряла дар речи от услышанного. Меня не нужно спасать. Если я захочу, то выйду из поезда на любой станции. И пожирающий меня глазами Немов не помешает. Просто не станет этого делать. Физически. А вот морально…
– Когда это ты умудрился мой почерк освоить? – мрачно спросила я, едва дверь купе захлопнулась за официанткой.
– Коллекционировать почерки – мое хобби, – хмыкнул Немов. – Я, конечно, не особо крупный специалист, но вряд ли твой Павел затребует графологическую экспертизу.
– Зачем? Господи, ну зачем ты это делаешь? Хочешь во второй раз сломать мою жизнь? Унизить меня? Как я ему все это объясню? Он ведь мне никогда не поверит до конца. Он же чокнутый!
– Вот я и не хочу, чтобы ты за такого замуж выходила, – бессовестно улыбаясь, сообщил Немов. – Лучше выходи за меня.
Он с силой сжал мои колени и, впиваясь глазами прямиком в душу, лихорадочно продолжил:
– Восемь лет назад судьба сыграла с нами злую шутку. А сегодня подарила еще один шанс. Ты помнишь, как мы мечтали об этом. Когда ты вернешься из Англии, мы закатим такую свадьбу, о которой даже через двадцать лет старики внукам рассказывать будут. Может, я и воскрес только ради того,