Родная кровь. Анжела Кристова
стемнело, я вышла на двор конюшни с намерением топать домой. На морозе стояли сани. Чудно, но возничий меня ждал. Довез до жилища и, не сказав и слова, уехал в ночь. На пороге меня ожидал хмурый дед Орис. В избе – молчаливые родственники. А еще –много еды, новый тюфяк на моей кровати и стеганое одеяло, тоже новое.
Села на кровать и вспомнила, что хотела спросить еще утром. Но опять передумала и вместо вопроса о том, куда делся не умерший чужак, спросила:
– Деда, а это что такое? Ты на что это все купил?
Старик хмуро обозрел мою тощую фигуру, отдельно остановив взгляд на подоткнутой в поясе цветастой орочьей рубашке, и, промычав нечеткое «шлюха», ушел спать к себе на лежанку.
Спальное место в нашем жилище было одно, и его целиком и полностью занимали я и все мои младшие родственники. А дед, за неимением ничего другого, устраивал себе спальное место на охапке еловых веток. Раньше даже куска дерюжки на лапнике не было, а теперь на ложе красовалось рванье, снятое с нашего спального места.
А я полезла под теплое новое одеяло. Нащупала горячие тельца своих сестренок: ручку, ножку, лохматую головку. Тепло. Мягко. Хочется спать!
Шлюха – это что? Или кто? Похоже, так теперь зовут в моей семье меня. Ладно. Спать хочу. Уже засыпая, вспомнила, что снова не спросила про чужака.
Через месяц я привыкла. Я часто слышала, как меня теперь называют. Дед Орис, мои сестры и маленький брат. Рабочие свены с конюшни и еще куча малознакомого народа. Я почти никого не знала по имени. Знала, как зовут нашего старосту, знала, как звать его старшего сынка, и как звать его матушку. Они сами меня просветили насчет своих имен.
Еще в первое знакомство с нами, мать сынка старосты обрадовала меня своим желанием взять меня в их семью. Так и сказала на площади возле столба судилищ, что «эту старшую» они возьмут себе. Никто не спорил. Я молчала, не зная, что на это ответить. Дед Орис тоже молчал, уж не знаю почему. Сестры и брат тоже молчали, но они – потому что были совсем малы.
Теперь несостоявшиеся родственники, раньше не дававшие мне проходу, обходили меня по большому кругу. Лесорубов, как и их бригадира Мрао, я больше не видела.
Работники конюшни меня тоже обходили стороной. Старший, мрачный свен Лидс, оглядев меня в первый день как привезли, тоже ничего не сказал. Ткнул в меня пальцем. Затем – в подростка, привезшего меня с порубки. Буркнул что-то вроде «пригляди, научи, присмотри», я не расслышала, и все.
Я ухаживала за лошадьми, поила, кормила, чистила, убирала за ними, выводила их из стойл. Я все делала, как велел приставленный ко мне подросток. Его звали Трон. А меня… – маленькая шлюшка.
Одно было странным – так меня почему-то не называл Хано.
А еще хорошо, что, наконец, куда-то убрался наш незваный гость. Дед сказал, ушел, а для меня он будто растворился в ночи. Ни запаха, ни крови его, ни вещей. Несчастный тяжеленный тулуп чужака, который я волокла на своем плече, пропал, как и медяшки. Наверное, Хано забрал. В общем, чужака не стало. А, еще дед сказал, что отдал чужаку