.
обратную сторону, чуть не сломав язык. Потом спрятал свиток и послал воинов захватить волхва. А те привели ему четырех босяков, грязных, лохматых, испуганно озирающихся, словно не узнающих, где они находятся. Волхва нигде не было. И даже следов его не смогли рассмотреть. Не дался им в этот раз волшебник. И свиток не помог. Эх, что скажет отец, когда узнает, что он, Ужон, упустил такую возможность!
Но теперь они движутся вслед за солнцем, а у Славунь-реки свернут на юг и помчатся быстрее ветра к дому. Но без добычи им возвращаться стыдно, поэтому четверка пленников это только начало. Будет у них и скот, и кони, и красивые женщины, и разное добро.
Только одно беспокоило вожака: в этих местах есть женщины-воительницы, которые страшнее самого свирепого воина. Одним ударом они рассекают человека надвое, их стрелы пробивают любую кольчугу, а удар кулака может перебить хребет лошади. Ужону было любопытно увидеть воительниц и в то же время страшновато. Но он дал себе слово, что если удастся ему взять в плен такую, то он её не выставит на продажу, а заставит воевать в своем войске. А если несколько таких воительниц? Равных ему никого не будет!
Сладкие грезы усыпили Ужона, и впервые за весь поход он уснул безмятежно, видя себя во сне с добычей, со славой и с красоткой в седле позади себя.
Спи, Ужон, спи, убаюкивал лес. Спи, Ужон, спи, журчал под корнями деревьев родничок. Спи, Ужон, спи, шептало ему в ухо неизвестно откуда взявшееся на полянке дуновение ветерка. Спи, Ужон, спи, все будет так, как ты хочешь. Может быть.
Грек тоже задремал, когда чья-то ладонь закрыла ему рот. Он дернулся, но невидимый в ночи человек прошептал:
– Аз высечи ны (я тебя освобожу).
Грек вывернул шею, но никого не увидел, только почувствовал, как что-то холодное просунулось под веревку, стянувшую руки. Ура, руки свободны! Да только они его не слушались – кровь застыла, пальцы и кисти опухли до неузнаваемости. Он попытался восстановить кровообращение, потирая руки об себя. Больно!
– Эй, – тихонько позвал он неизвестного освободителя. – Ты где, ты кто?
В ответ тишина, а потом сопение – так сопит только здоровяк Дизель.
– Ополк! – сдавленно прохрипел парень. – Пацаны!
– Тихо ты, – послышался шепот Клима. – Разбудишь лютых.
Когда веревки были срезаны у всех четверых, они, не поднимаясь с колен, поползли в сторону кустов, за которыми маячило лицо Ополка. Два года назад они бы наделали шума и были тут же пойманы, но за время жизни у дреговичей научились ходить как заядлые охотники, потому и дозорный, мимо которого они пробрались в трех шагах, ничего не услышал – видимо, задремал.
– Борзо! – шептал Ополк, ныряя в гущу леса. – До брезги гонзнути треба, аже голка нев (до рассвета спасаться нужно, пока шум не поднялся). Нямо дебрь вем (недалеко ущелье), тамо коло и Велена маю (там повозка и Велена). Грясти елико! (Бежим как можно скорее).
Парней не нужно было подгонять. Вот только руки не хотели их слушаться, висели