56-я ОДШБ уходит в горы. Боевой формуляр в/ч 44585. Равиль Бикбаев
солнца, три точки летят. Закладывая вираж, выходят на боевой разворот вертолеты МИ-8, а мы красными сигнальными ракетами направление им задаем. «Духи» на них огонь переносят, летят навстречу нашим пилотам огненные трассеры. Не ссыте, ребята! Мы, зажмурив глаза и схоронив за камни головы, прятаться не будем, мы вас с земли огнем прикроем. Потом сочтемся.
Безостановочный ведем мы огонь по позициям «духов», даже раненые, кто шевелиться мог, и те за оружие схватились, не даем мы им, сукам, головы поднять, не даем сбить наших ребят.
С нашей позиции хорошо слышно, как с ревом моторов, рассекая винтами воздух, пикируют на «духов» «вертушки». Первый заход – ракетами! От разрывов вскипает на огневых точках «духов» земля, летят вразброс камни. Дрожит от разрывов чужая земля. Так их, братцы! Задайте им! Взмыли вверх машины, развернулись, и на второй заход – бьют из авиационных пушек и пулеметов. Будете знать, сучары душманские, как мы воевать умеем!
Спасибо, летуны! Спасибо вам, братцы! От всей роты спасибо! За то, что спасли вы нас, за то, что увидели мы своих матерей. Не полегла в том бою наша рота, дальше по горам пошла.
А броня на «вертушках» слабая была, насквозь эту броню пуля из ДШК[6] пробивала. Сбитые, заживо горели экипажи в своих машинах, погребальными кострами догорали на земле. Не мед и у летчиков служба была.
Подавили вертолеты огневые точки. С камнями, с железом и огнем смешаны позиции «духов». Оставшиеся в живых моджахеды перебежками уходили от разрушенных укрытий. Через прорезь прицела хорошо видно, как, пригибаясь под нашими пулями, вразброд бегут вооруженные, одетые в разномастные халаты люди. И падают, падают под нашим беспощадно точным снайперским огнем.
– Подрань-ка одного, нам язык нужен! – перекрывая грохот стрельбы, кричит мне лежащий рядом командир взвода, лейтенант Петровский. Скривилось в ожесточенном азарте его загоревшее скуластое лицо, потрескались от жажды губы, и опять, срывая пересохшие голосовые связки, он кричит мне:
– Языка давай!
Я прицелился. Из штатного и такого родного РПКС-74 я стрелял лучше, чем из снайперской винтовки. Выстрелил одиночным. Потом короткой очередью. Цель поражена. Моджахед на бегу упал, пуля перебила ему ногу. К нему на помощь бросилось два «духа», отсек их очередями. Боец из моего взвода, рослый, наголо стриженный, загорелый Филон с автоматом наперевес, матерым волчарой кинулся брать языка, я его прикрывал огнем. Филон взял, ловко скрутил и на горбу, задыхаясь и матерясь, притащил пленного. Бой закончен. Остатки разгромленной духовской засады бежали, кто не успел бежать, бесформенными грязными мешками лежат там… в горах, там, где они хотели убить нас. А мы, кто живы, кто не ранен, сгрудились вокруг афганца. У нас не лица, а искаженные злобой и напряжением минувшего боя маски. Пленный, тяжело дыша, постанывал. Немолодой уже мужик. Кровью, грязным потным телом от него так воняло, хоть нос зажимай. Нет у нас к нему жалости, милосердия нет, а вот наши убитые и раненые товарищи
ДШК – пулемет Дегтярева-Шпагина крупнокалиберный. Калибр 12,8 мм. По лицензии ДШК производился в КНР. ДШК в качестве тяжелого вооружения часто использовался отрядами душманов.