Серпы. Подноготная правда главной психушки России. Аарон Швальнер
и Крепелина – академическим, ученым языком, как будто разговариваешь с коллегами на равных.
–Так.
–Опишите симптомы мании, – говорит она, ставя ударение на предпоследний слог; «манИи»; так обычно говорят узкие специалисты.
–Она имеет определенные стадии. На первой повышается настроение, укорачивается сон – но без усталости, – появляется бодрость и определенная навязчивость в отношениях. На второй к этим симптомам добавляются работоспособность, требовательность, энергичность, повышение сексуального интереса, мегаломания, перечисление собственных достоинств, самореклама, бескритичность, раздражительность и местами ярость. На третьей – к вышеперечисленным добавляются бессвязная речь, скачки мыслей и идей, затруднительность отделить главное от второстепенного, заговаривание, кутежи, нерациональные траты денег в огромном количестве. На четвертой организм устает, вследствие чего снижается физическая и моторная активность, чуть падает настроение. На пятой наступает полная астения, организм успокаивается, приходит в норму.
Ремарка. Симптомы у вас во время нахождения здесь будут спрашивать раз 40 – стремление утомить пациента, вызвать у него раздражительную реакцию или вообще спровоцировать молчание так же есть метод проведения экспертизы.
–Во время мании вы продуктивны?
–Супер-продуктивен.
–Теперь опишите симптомы ваших депрессий и их среднюю длительность.
Описываю.
–Понятно. Что ж, понаблюдаем вас, с вашего позволения, побеседуем с вами еще не раз, все внимательно изучим и проверим – с особой тщательностью, так как экспертиза у вас по счету четвертая…
–Пятая.
–Тем более. Значит, требования к ней повышенные, надо проявить особую внимательность, дабы исключить ошибку – чтобы сделать ее последней для вас. Согласны?
–Всецело.
–Какие-нибудь вопросы к нам есть?
–А пораньше никак? Обязательно месяц?
Горестно, кажется, с пониманием глядит в глаза и качает головой.
–Никак. Крепитесь.
Вообще надо сказать, что обычно на этих первичных осмотрах на подэкспертных повышают голос, начинают уличать их во лжи и симуляции, пугать – повторяю, резкая смена обстановки должна шокировать человека, вывести его из равновесия, чтобы он не мог играть, а показал экспертам свое истинное лицо, и эксперты, в свою очередь, делают для этого все возможное. Со мной такого не было. Не знаю, почему. Может, и правда ей жалко меня стало – все-таки пятый раз уже по каталажкам таскают.
Говорит она с вами одна, присутствующие интерны для видимости, «для страху», хоть иногда и бросят какой-нибудь дежурный вопрос. У меня, например, спросили, лечился ли я литием. Я ответил, не растерялся. Теряться нельзя – почему, я уже говорил.
Потом – обратно в палату. Слушать шум. Главный носитель которого здесь (да и вообще центральный человек в палате, без которого не обходится ни одно