Московский проспект. Очерки истории. Тамара Крашенинникова
заметим – все время, пока ученый находился в заключении, курсанты военных училищ продолжали осваивать артиллерийское дело по его учебникам.
Восемь лет понадобилось следователям для подготовки обвинительного заключения по делу Гельвиха. Генерал написал за это время солидный научный труд, а работники МГБ смогли «выродить» всего две страницы машинописного текста, не выдерживающие никакой критики (обвинительное заключение составлено помощником начальника отделения следственного отдела 3-го Главного управления МГБ подполковником Митрофановым и утверждено 12 февраля 1952 г. заместителем министра госбезопасности генерал-лейтенантом Цанавой). Помимо упоминания о неоднократных прежних арестах, Гельвиху вменили в вину, что он, «являясь офицером царской армии, враждебно отнесся к установлению Советской власти и имел намерение эмигрировать… в 1923 году установил шпионскую связь с агентами германской разведки и занимался сбором секретной информации о Вооруженных силах СССР… являлся членом антисоветской организации в Артиллерийской академии». Очевидная даже для следователя Митрофанова шаткость всех этих доводов и отсутствие каких-либо доказательств шпионской деятельности Гельвиха заставили его добавить в заключение еще один эпизод: профессор якобы высказывал в камере пораженческие взгляды и восхвалял фашистскую Германию, что квалифицировалось как антисоветская агитация и пропаганда.
Изобличали Гельвиха его сокамерники – генералы Буриченков, Богданов и Зыбин. Их вынудили дать показания, что Петр Августович заявлял об отсутствии демократии в Советском Союзе, о снабжении промышленными товарами только узкого круга лиц, отсталости страны в техническом отношении, невысокой грамотности наших офицеров в сравнении с немецкими… Генерал Буриченков вспомнил, кроме того, что Гельвих, по его собственным словам, печатал свои статьи в немецких журналах.
В суде Петр Августович виновным себя также ни в чем не признал. Хотя и подтвердил, что одна его научная статья действительно была напечатана в Германии, правда, еще до начала Первой мировой войны.
Военная коллегия под председательством генерала Суслина исключила статью о шпионаже, а в остальной части проштамповала обвинение и 27 марта 1952 г. приговорила Гельвиха к 15 годам исправительно-трудовых лагерей.
По воспоминаниям секретаря суда Н. И. Лисицына, Гельвих после провозглашения приговора высказал лишь одну просьбу. Он заявил:
– Прошу передать в Академию наук подготовленные мной за время нахождения в тюрьме разработки, касающиеся усовершенствования артиллерийского дела[149].
Просьбу осужденного выполнили своеобразно. В духе того времени. Научный труд направили в МГБ СССР с предписанием «о соответствующей его проверке и в случае представления научной ценности переслать его по принадлежности».
Дальнейшую судьбу рукописи установить не удалось[150].
7 декабря 1953 г. в Артиллерийской академии провели